–Ну, могут украсть мою личность, взломать и перезаписать резервную копию…– Япожимаю плечами.– Или… не знаю. То есть я не помню. Прежний «я» был тем еще параноиком, ну, или впутался в реально грязные делишки и выбрал самый радикальный метод отступления. Ежели так, мне предстоит веселая жизнь. Стерто столь многое, что я сейчас не скажу, что именно мне грозит и почему. Япочитал здешнюю историю, но этого недостаточно, согласись.– Ясглатываю застрявший в горле неприятный ком и тут понимаю, что Кей, скорее всего, после таких откровений перестанет со мной водиться. Что за дела, неужто я волнуюсь за свой имидж– впервые за долгое время?– Знаешь, думаю, раньше я был наемником или шпионом одной из отколовшихся от Ис держав.

–Ну, дела.– Она отпускает мои руки.– Робин?

–Да?..

–Вот почему ты не делал бэкап с тех пор, как пошел на реабилитацию? Ипоэтому ты придерживаешься общественных мест, всегда стоишь спиной к самой прочной стене?

–Уф… да,– выдохнул я. Стало легче. Понятия не имею, почему я не признался во всем раньше.– Ябоюсь своего прошлого, Кей. По ходу, оно в любой момент может восстать из могилы, наплевав на всякую редактуру памяти.

Кей встает, склоняется над столом, берет меня за руки, приближает свое лицо к моему и целует меня в губы. Через некоторое время я суетливо отвечаю ей. Верхняя пара ее рук обвивает мои плечи, нижняя жамкает бока.

–Все будет в порядке, сладкий,– шепчет она успокаивающе.– Все хорошо, я с тобой.

Конечно, в порядке ничего не будет, но Кей взаправду со мной, и мой горизонт, по ощущениям, расширился вдвое. Ябольше не в незримой одиночной камере, и мне есть с кем поговорить, не опасаясь допроса. Это колоссальное облегчение, гораздо более важное, чем после каких-нибудь простеньких потрахушек.

–Ладно,– говорю я,– пойдем, покажу тебе Линн и Вхору.

–Давай!– говорит она, частично отпуская меня.– Но, Робин, вот еще что. Подумай, сто́ит ли тебе записываться?

–Куда?– не сразу понимаю я.– А,ты про эксперимент!

–Ну да. При твоих-то проблемах! Неужели терапевт тебе не запретил?

Мы снова выходим в Зеленый Лабиринт, и я запрашиваю у модема еще один курсор.

–Наоборот, чуть ли не конфеткой поманил.

–Подумай сам– закрытое общество в изолированной ветви, с отключенными Т-воротами! Когда эксперимент начнется, никто не сможет просто так встать и уйти до конца представления. Данные будут обезличены и перемешаны, документы волонтеров защищены отделом этики Схоласти…

Тут меня осеняет.

–Кей, это даже хорошо! Если кто-то действительно преследует меня, то не сможет поймать, разве что тоже запишется на эксперимент! Ктому же, сидя в изолированной ветви, я стану фактически невидимкой!

Кей с довольным видом сжимает мою руку.

–Рада, что ты разобрался самостоятельно. Итак, найдем твоих подруг! Не в курсе, к ним еще не поступали предложения участвовать?

Линн и Вхору, наслаждающихся бесконечным летним днем, мы застаем в лесистой роще. Оказывается, их обеих уже спросили, не хотят ли они участвовать в эксперименте Юрдона. УЛинн орточеловеческое женское тело, и она вот-вот завершит реабилитацию. Недавно она заинтересовалась историей моды– одеждой, косметикой, тату, пирсингом и далее по списку,– и сама идея пришлась ей по вкусу. Вхора– кентавр, девушка-монстр из японского комикса: огромные черные глаза, монструозные ресницы, идеальная человеческая грудь и пестрая кожа с вшитыми кевларовыми имплантами.

–Уменя был сеанс с доктором Мавридесом,– говорит Линн. Унее длинные волосы орехового цвета, бледная веснушчатая кожа, зеленые глаза, вздернутый нос и эльфийские уши; доисторического кроя платье закрывает ее от шеи до пят. Оно зеленое, что идет к цвету ее глаз. АВхора одежду не носит. Линн обнимает ее за бок, одной рукой лениво опирается на ее спину, пальцами другой отстраненно поглаживает основание рифленого рога, который растет изо лба Вхоры.– По мне, эксперимент звучит довольно интересно.

–Вообще не по мне,– замечает Вхора и вроде как улыбается, хотя наверняка сказать сложно.– История, времена до возможности морфировать тело… не… Извините, но с меня двух жизней в человеческой тушке хватит.

–Ой, Вхора, будет тебе.– Линн раздраженно вздыхает. Она надавливает ей пальцем на рог у основания, и девушка-монстр на мгновение цепенеет.– Скажи, что в этом плохого?

–Акакой именно исторический период нас ждет?– осторожно спрашиваю я. Честно говоря, я сознательно игнорировал этот аспект до сей поры, пока Кей не заставила меня осознать преимущества и недостатки исчезновения в закрытой системе на несколько лет. Мне вовсе не улыбалось жить в пещере и охотиться на мамонтов с копьем– или что там Юрдон со товарищи для испытуемых приберег. Не люблю, когда меня принимают за какого-то бесхребетного типа, а у Пикколо-47 при разговоре со мной тон был покровительственный, если не сказать больше. Просто Пикколо– эталонный самодовольно-эгоцентричный эксперт-психолог, из тех, что к любому предположению о пренебрежительности своих действий относится как к проекции со стороны пациента (а следовательно, к чему-то, на что, за милую душу, можно наплевать,– и что хочется, то и воротить дальше). По моему опыту, при общении с такими людьми лучше всего вежливо соглашаться со всем, что они говорят, а затем выкидывать их слова из головы.

–Ну, всей правды нам не говорят,– оправдывающимся тоном сообщает Линн.– Но я провела небольшое расследование. Профессора Юрдона интересует та эра на Земле, о которой я мало знаю,– первый темный век индустриализации, с середины XXпо середину XXIвека, по хронологии старой Zemly. Он работает с доктором-полковником Бойтенгом, специалистом по полиморфным обществам– кастовым системам, гендерным сегрегациям, стратификациям по рождению, астрологическим данным– все в таком духе. Унего недавно вышла пара статей, где он говорит, что люди в большинстве обществ до интервальных монархий не могли действовать полностью автономно, потому что имели навязанные социальные ограничения. Кроме того, подозреваю, что Схоластия финансирует это исследование, потому что оно имеет некоторые дипломатические последствия.

Ячувствую, как Кей слегка дрожит под моей левой рукой, которая обнимает ее верхнюю пару рук. Она налегает на меня крепче, а я, в свою очередь, прижимаюсь к стволу дерева за спиной.

–Общества по типу ледяных упырей,– бормочет она.

–Упырей?– эхом повторяет Вхора.

–Малотехнологичное общество, стремящееся к развитию и еще не достигшее эры техноускорения. Ни тебе думающих машин, ни виртуальных и самовоспроизводящихся инструментов. Богоподобные сущности отсутствуют, целеполагание слабое, способности к реконструкции тел после тяжелых травм– никакой.– Она слегка вздрагивает.– Упыри– пленники собственных тел, которые разваливаются при старении. Если кто-то лишается, скажем, руки, они не в силах ее восстановить.– Она чем-то сильно недовольна, и на миг я задаюсь вопросом, сколь много ледяные упыри, с которыми она жила, значили для нее, если ей пришлось очутиться здесь, чтобы о них забыть.