без ненависти и обид?

— Потому что иногда сказать самое простое сложнее всего. Передо мной встал выбор, и я его сделала. Ты еще молодая и не всего понимаешь…

— Молодая? — фыркнула Арина. — Мне двадцать. Ты в моем возрасте уже стирала обосранные пеленки.

— А ты в своем возрасте живешь без забот и сложностей отношений. И не можешь осуждать мой выбор. Сомневаюсь, что ты поступила бы иначе, окажись на моем месте. И не дай тебе Бог применить на практике выражение: «если любишь — отпусти». Я отпустила.

— Отпустила настолько хорошо, что даже спустя семь с лишним лет мужик до сих пор тебя ненавидит.

— Так надо было, — выдохнула я, отвернувшись к окну.

— Не понимаю, — продолжала бунтовать Арина.

— И это хорошо.

Семь с половиной лет назад…

— Рунька, ты что там опять заперлась? — кричала мама из-за двери туалета, пока меня выворачивало в унитаз.

Я же ничего не ела сегодня. Так какого чёрта меня рвёт? Уже который день нет аппетита, зато есть слабость, недомогание и головокружение по утрам. Неделю назад я съела пиццу, в которой был не очень вкусный сыр. Может, это из-за него?

— Ничего, — крикнула я, отерев рот тыльной стороной ладони. Смыла и села на край раковины. Свесила голову, надеясь на то, что меня вот-вот отпустит. Через десять минут мне нужно выходить в универ, Арине в школу, а я всё никак не могу взять себя в руки.

Да чёрт бы с ним, с этим универом! Но вечером со сборов возвращается Саша, и я не могу встретить его вялой тряпкой. Мы не виделись целую неделю! С ума сойти! Это первое наше такое долгое расставание и, надеюсь, последнее. Его хоккейная команда, в которой он капитан, возвращается с победой, а у меня даже нет сил для того, чтобы искренно за них порадоваться.

Как же я по нему соскучилась. Телефонные разговоры — это совсем не то. Ничто не сможет заменить настоящие объятия и поцелую

— Рунька, твою мать! Выходи! Не одна же живёшь! — вспылила мама, и мне пришлось выйти из ванной, чтобы снова почувствовать прилив тошноты, когда в нос ударил запах многодневного перегара.

— Опять блевала, что ли? — поморщилась мама, будто это ей было противно, а не мне.

— Да. Отравилась, наверное, — бросила я, проходя в прихожую.

— Знаем мы эти отравления, — едко заметила мама. — Сама так два раза травилась. Тест сделай, да к гинекологу иди.

— Зачем? — опешила я.

— За абортом, — вздохнула мать устало и посмотрела на меня с ядовитой усмешкой. — Или ты рожать собралась? Дура, что ли?

— Я не… Ты о чем, вообще? Я не беременна.

— Ну, да, — закатила мама глаза и поправила растянутый старый свитер. — Вы же с Сашкой только за ручки держитесь, когда ты у него ночуешь. Представляю, как его мамка облезет, когда узнает, что её сынок натворил. Даже жалко, что пропущу это.

Я не стала ничего отвечать маме. Проверила, что Арина готова выходить в школу и, прихватив с собой мусорный пакет, звенящий вчерашними бутылками, вышла из квартиры.

— Зачем она, вообще вернулась? — бурчала себе под нос Арина, пока мы шли к автобусной остановке. Внезапное возвращение пьяной матери на прошлой неделе не сделало мою сестру счастливой. — Жила же у своего урода два месяца. Пожила бы еще. Вообще ее не надо было. Нормально без нее жили, хоть дома никто не бухал.

— Ариш, она наша мама.

— Ну, и что?! — возмутилась младшенькая.

— Аргумент, — усмехнулась я и мягко приобняла возмущенную сестренку, у которой всё буквально кипело внутри от невысказанных матери слов обиды. Она была бы и рада ей всё высказать, но каждый раз, стоило ей начать говорить с мамой, она начинала плакать, и в итоге получался невнятный писк, который мать, к тому же, еще и передразнивала, чем добивала Арину окончательно.

По пути в универ поняла, что вероятность того, что я беременна, есть. Месяца полтора назад у нас был незащищенный секс. У Саши тогда просто сорвало крышу от совершенно беспочвенной ревности и, движимый каким-то первобытным желанием доказать себе и всем, что я только его, он взял меня в машине без защиты. Было горячо, грязно, но вместе с тем трепетно и нежно.

«Моя!» — я до сих пор чувствую его горячий шёпот у своих губ и широкие ладони, удерживающие мою спину, пока я пыталась прийти в себя и отдышаться.

И понимаю, что именно тогда был большой риск забеременеть. Не хочу верить в то, что именно так оно и случилось, но отсутствие критических дней, которое я списала на недавнюю простуду, буквально кричало о том, что мамины слова верны.

По дороге из универа, я, всё-таки, решила зайти в аптеку и купить тест, чтобы исключить вероятность нежелательного исхода той ночи.

Но когда первый, второй и третий тест дали вторую полоску, ссылаться на отравление сыром уже было бессмысленно.

Я беременна.

И совершенно не представляю, как об этом можно сказать Саше. Вернее, представляю, но его возможная реакция меня пугает. У него есть мечты на эту жизнь. И ближайшие лет семь дети в его планы не входили. Я знаю это, потому что мы мечтали вместе вслух, открываясь друг другу с самых уязвимых сторон. И дети в наших планах были на последних местах. Сначала нам нужно встать на ноги, чтобы наши дети были обеспечены всем, чего они только захотят.

Но две полоски на тестах кричали о том, что времени на то, чтобы встать на ноги, у нас не осталось. Принимать решение нужно здесь и сейчас.

Выйдя из туалета, я наткнулась на маму, которая, похоже, специально меня здесь поджидала.

— Ну, чё? — выронила она небрежно. — Доигрались? Звоню врачу? По старой памяти сделает красиво.

— Отстань, — отмахнулась я от нее, едва шевеля губами.

Взяла рюкзак, тест-полоски и поехала с этим неутешительным набором к дому Саши и его родителей.

Другой конец города, посёлок с небольшими частными домами, в одном из которых жил Саша со своими родителями. Они не миллионеры, но были явно куда более состоятельными людьми, чем моя пьющая мать, регулярно пропадающая у очередной любви всей ее жизни.

За высоким серым забором находился одноэтажный дом из белого кирпича. Аккуратный дворик с клумбами, грядками и садовыми качелями. Я здесь бывала редко и, в основном тайком. Саша заходил в дом через парадный вход и, прикидываясь уставшим, проходил в свою комнату, где открывал окно и помогал мне пробраться в его дом. Псы на меня уже давно не лаяли, потому что привыкли. Но стоило