– Не повезло тебе с именем, – уже засыпая, посочувствовал внутренний голос. – Сдается мне, у Катерины Разотрипяты плохая карма. Хочешь добрый совет? Поменяй имя.

– Ага, – зевнув, согласилась я. – Как вы яхту назовете, так она и поплывет!

Тут в точном соответствии со сказанным перед глазами у меня все поплыло, я смежила ресницы и погрузилась в сон.

Воистину, все относительно!

По стреле собора Святого Стефана с небес на землю, укрытую благоуханным сиреневым туманом, стекал волшебный розовый свет, над сказочной Веной занималось чудесное весеннее утро, а я безрадостно смотрела на эту картину опухшими от слез глазами и с горечью думала о том, что сто раз правы были Екатерина Максимовна, капитан Кулебякин и Карина Денисянц из турбюро «Земной шар»! Особенно Карина была права. Хоть и не люблю я эту бессовестную особу, которая в глаза называет себя вашей подружкой, а за спиной вам же строит козни, но на этот раз Денисянчиха не соврала: заграничное путешествие вне коллектива, организованного турагентством, «дикарями», обернулось для нас с Кузнецовой бо-ольшими неприятностями. Дуры мы с Инкой, дуры! Сидели бы себе дома, в своей тихой теплой губернии, и были бы целы и невредимы!

Горькие слезы на моем лице мешались с каплями лучшей в Европе питьевой воды, которая сочилась из махрового комка, возлежащего на моей во всех смыслах ущербной голове. Холодный компресс из полотенца притупил физическую боль от ушиба черепной коробки, но не мог унять душевную боль в области грудной клетки. Я потеряла Инку! Кузнецова, моя подруга детства, юности и зрелости, растворилась в кофейной гуще черной венской ночи бесследно, как микроскопический кубик рафинада!

Стрелки на часах приближались к семи утра. Я решила, что ровно в семь ноль-ноль наплюю на правила приличия и дипломатические тонкости, позвоню в полицию и буду орать в трубку благим русским матом до тех пор, пока не поставлю на ноги и под ружье всех венских жандармов, городовых, постовых, их служебных собак, кошек, мышек и попугайчиков!

За тридцать секунд до часа «ноль» телефон ожил сам. Услышав трель звонка, я вздрогнула и уронила с головы мокрый тюрбан. Размотавшееся полотенце накрыло телефон, я сдернула тряпку вместе с трубкой, и незнакомый мужской голос, интимно приглушенный толстой махровой тканью, ласково проворковал мне в ухо:

– Доброе утро, фрейлейн!

– Куда уж добрее! – буркнула я.

– Фрейлейн уже проснулась? – все так же ласково спросил он.

– Нет, фрейлейн разговаривает во сне! – нахамила я от волнения.

– Если фрейлейн уже встала с постели, может быть, она найдет время для общения с одним симпатичным полицейским?

Я великодушно проигнорировала обидный для меня, как для женщины, намек на то, что для общения непосредственно в постели я симпатичному полицейскому не столь интересна, и горячо одобрила поступившее предложение встретиться у стойки гостиничного бара на первом этаже.

И сразу же была обманута. В баре меня ожидал не один служивый в форме, а сразу двое в штатском, и никого из них я не назвала бы симпатичным. У мужчины постарше была постная физиономия монаха, безропотно смирившегося с обетом безбрачия. На него не произвели никакого впечатления ни мои голые ноги, ни эротичная фантазийная прическа «Кувырки на сеновале», самопроизвольно образовавшая на голове в результате контактов с вязаной шапкой, капюшоном, кулаком злоумышленника, неухоженным газоном и мокрым полотенцем. Причесываться и переодеваться для встречи с полицией я не стала, прибежала как была – в тапках и казенном банном халате. А тот парень, что помоложе, не вызвал у меня симпатии еще с первой нашей встречи в полицейском участке. Такой мрачный и необщительный тип, натуральный деревенский идиот – я с ним говорю, говорю, а он заикается, как ослик: «Йа, йа, йа».

Тем не менее я преодолела неприязнь к неразговорчивому полицейскому тугодуму и первой начала предметный разговор:

– Знаете, господа, а ведь я сама хотела вам звонить!

Монах, оказавшийся переводчиком, застрекотал по-немецки. Тугодум снова сказал:

– Йа, йа! – а затем разродился довольно длинной фразой, перевод которой заставил меня прикусить язычок.

Я-то хотела сообщить стражам порядка об исчезновении моей подружки Индии Кузнецовой, а оказалось, они ее уже и сами ищут!

Никаких сомнений в этом не осталось, когда я вникла в суть вопросов, заданных мне списком: имею ли я предположения о личности нехорошего человека, который на меня напал? Удалось ли мне его увидеть? Возможно ли, чтобы этот нехороший человек оказался не мужчиной, а женщиной? Точнее даже, девушкой высокого роста, с хорошей фигурой и длинными светлыми волосами, в голубых джинсах и оранжевой куртке?

– Где она?! – вскричала я, без труда узнав в этом описании свою дорогую подружку.

Вместо ответа меня тут же спросили:

– Кто она?

– А почему вы спрашиваете об этом меня? – спохватилась я.

Оказалось, спрашивают меня потому, что какой-то полицейский подвергся нападению красивой молодой блондинки в цветах враждующих партийных кланов Украины на том же месте и едва ли не в тот же час, что и я сама! А тот факт, что упомянутая блондинка при ближайшем рассмотрении оказалась русскоязычной, позволил огорчительно смышленому полицейскому предположить наличие некой связи между одной русской девушкой и другой.

Чтобы не навредить Кузнецовой, я решила тщательно дозировать информацию. Я не призналась, что догадываюсь, о ком идет речь. Я очень-очень осторожно высказалась в том духе, что не исключена вероятность опознания мною этой яркой криминальной личности в случае нашей с ней скорой встречи. И чем раньше эта встреча состоится, тем больше шансов на то, что короткая девичья память меня не подведет.

Увы, моя надежда на то, что господа полицейские без промедления организуют мне очную ставку с русской разбойницей, не оправдалась. Прежде чем ее допросили, шустрая оранжево-голубая блондинка сумела сбежать из австрийского плена!

«Точно, это Кузнецова!» – подумала я, непроизвольно улыбнувшись.

Радовало главным образом то, что мои худшие опасения не подтвердились: Инка не сгинула бесследно в трущобах австрийской столицы. Значит, при должном упорстве и некотором везении мы с ней обязательно встретимся! Правда, найти пропавшую подружку мне предстояло без помощи местной полиции, и вкупе с незнанием немецкого это серьезно осложняло мою задачу.

Был еще шанс, что Инка сама придет в отель. Ее загранпаспорт и авиабилет остались в номере, и я тоже целый день до вечера просидела в экс-имперской конюшне, чтобы не разминуться с подружкой, если она появится.

Но она не вернулась.

Разбудил меня гулкий шум: наверху хлопнула тяжелая дверь, и вниз по ступенькам медленно зашаркали чьи-то неподъемные ноги. С перепугу я чуть не свалилась с полки, уронила подушку, запуталась в одеяле, больно ушибла руку о стену. Но волновалась в этот момент только об одном: боже, что обо мне люди подумают!