Дин фыркнул.

— На лобзания рассчитываешь? — насмешливо спросил он. — Или на еще дальше идущие намерения?

Но Мелоун то ли не поняла его издевки, то ли сделала такой вид, однако спокойно уселась на свой рюкзак и скрестила ноги.

— Надо беречь аккумуляторы, — наконец соизволила пояснить она. — У меня есть запасные батарейки, но их надолго не хватит, а я не знаю, для чего нам в дальнейшем понадобится свет.

— Ни для чего не может! — отрезал Дин, мигом сообразив, на что она намекает. Спелеологша полоумная! Даже сейчас от изначальных своих намерений не отказалась! Ничто ее не берет! — Будем сидеть здесь и ждать, когда придет помощь! И ты ни шагу не сделаешь без моего позволения! Иначе!..

Озвучить угрозу Дин не успел: Tea легко и как-то искренне согласилась подчиниться его решению. И следом зачем-то снова нырнула в свой рюкзак.

— Раз мы будем мало двигаться, — негромко проговорила она и вытащила оттуда какое-то аляпистое покрывало, — надо подумать о тепле. Я хорошо одета, а вот ты очень скоро замерзнешь. И тогда…

С этими словами она протянула покрывало ему, Дину. Дин по первости уставился на нее, как на полоумную, да еще и пальцем у виска покрутил: послать сию девицу вместе с ее непрошеной заботой оная забота неожиданно не позволила. Но представить, чтобы он, капитан баскетбольной команды и первый парень «Элинстара», натянул на себя подобное барахло явно из арсенала хиппи? Да лучше околеть в форменной куртешке, которая — и Дин уже успел это признать — никак не подходила для прогулки по пещере, чем вынести еще один позор, да еще и на глазах амебы Мелоун. Она, однако, не опустила руки и продолжала пронзительно смотреть на Дина, как будто именно он сейчас делал ей одолжение, а вовсе не наоборот.

— Я никому не скажу, — уже слышанное сегодня произнесла она. — В пещере температура едва выше пятидесяти градусов*, а ждать нам долго. Пожалуйста, возьми, иначе замерзнешь и заболеешь.

Дин фыркнул и выдернул разноцветную тряпку у нее из рук: не мог позволить девчонке себя уговаривать. В постели, томным заигрывающим голосом — другое дело. Но не в этом богом забытом месте в ожидании призрачного спасения.

— У тебя бзик на болезнях, Мелоун? — снисходительно поинтересовался он и накинул покрывало на плечи. Короткий мягкий ворс приятно скользнул по подбородку и почти сразу окутал теплом. Черт, а Дин и не заметил, что успел порядком подмерзнуть. Сейчас бы еще кружку горячего чая да костерок развести… — Или ты так меня ненавидишь, что готова уцепиться за любой повод сжить со свету?

А вот это он зря сказал. Встретившая первую его едкую фразу улыбкой Tea после второй снова сжалась и снова отодвинулась в свой угол. В глазах ее появилось что-то затравленное — Дин частенько видел такое в них выражение в пятом классе, когда поставил себе целью сжить застрявшую костью в глотке одноклассницу со свету, но с тех пор как будто бы больше его не замечал. Впрочем, он не замечал Мелоун вовсе, и не было ему дела ни до ее глаз, ни до ее улыбки. С какой радости теперь вдруг появилось? Уж не из-за тряпки же на плечах!

— Я… никогда тебя не ненавидела, — негромко проговорила Мелоун и уткнулась взглядом в рюкзак, как будто именно оттуда брала слова для ответа. — И не хотела, чтобы все так получилось. Я не думала, что ты за мной пойдешь. И не могла предугадать, что случится обвал. Будет лучше, если мы постараемся действовать вместе: так у нас больше шансов выбраться отсюда живыми и невредимыми. Но если тебе совсем невыносимо находиться со мной рядом, я могу уйти в соседний коридор. Я видела, что там за углом был какой-то ход…

Дин слушал ее, чувствуя, как первое раздражение сменяется все большим удивлением. Нет, только кретин мог бы обвинить амебу Мелоун в том, что именно с ее подачи они вдвоем оказались в ловушке, а Дин не только не считал себя таковым, но и очень рассчитывал, что и на других он производит правильное впечатление. Однако в голосе Tea слышался не вызов, а раскаяние и сожаление, как будто сама она, в отличие от Дина, этой самой вины с себя не снимала, и это стало первой причиной для его изумления. Когда Мелоун озаботилась его желанием — пусть даже совершенно неверно его определив, — за ней последовала вторая. А когда предложила избавить Дина от своего присутствия…

Ида, оригинальная девица.

— Расслабься, Мелоун, — искренне усмехнулся Дин. — Я претензий к твоей невезучести не имею. И счет за моральный и физический ущерб на воле, так и быть, предъявлять не стану. Так что заканчивай тут с самоуничижением, а заодно и с наседничеством. Я большой мальчик, десять лет в лагерях провел, в том числе, и скаутских, так что опыт выживания в сложных условиях побольше, чем ты, имею. А то, что без рюкзака, так главное не в нем. Главное — здесь! — он с улыбкой постучал себя по лбу, откровенно не понимая, для чего все это говорит, но Мелоун смотрела на него наивно распахнутыми глазищами и почти не дыша, и Дина вдруг потянуло на браваду. Вот только нынче он пытался не похвастаться, а найти утешение. Объяснить этой странной девице, что вовсе не в одиночку ей придется выживать в их невольной тюрьме и что сам он, несмотря на все сегодняшние спектакли и истерики, сумеет вытащить ее из этой передряги. Вряд ли, конечно, у Мелоун после семи лет знакомства был хоть один повод поверить ему и рассчитывать на его адекватность, но Дину вдруг захотелось доказать собственную состоятельность. Побед на всех школьных фронтах было недостаточно, чтобы убедить в ней самых больших скептиков из его окружения, а вот геройский поступок вроде спасения девицы из пещерного заключения будет как раз тем, что надо. И Мелоун с ее скромностью и послушанием станет в этом деле лучшей помощницей.

— Расскажи, — неожиданно попросила Tea и даже руки сложила на коленях, как примерная ученица, внимающая учителю. — Я никогда не была в лагере. Фильмы смотрела, да только вряд ли там будут правду показывать.

— А тебе нужна правда? — зачем-то снова ощетинился Дин, хотя вряд ли Мелоун имела за своей просьбой тайную цель найти в его прошлом что-нибудь компрометирующее. Уж не из его историй такую выгоду извлекать. Врал Дин виртуозно.

— Ну, нам же не один час здесь коротать, — пожала плечами Tea. — Надо как-то убивать время. Телефоны разряжать нельзя, а мне особо нечего рассказывать. Можем, конечно, в какие-нибудь игры словесные поиграть, но это совсем уж как-то по-детски.

Дин ухмыльнулся, соглашаясь. Странное дело: ее негромкий, размеренный и необъяснимо уверенный голос действовал на него умиротворяющее, стирая раздражение и вызывая стойкое ощущение правильности ее слов. Общие неприятности так подействовали? В школе от подобной тирады взорвался бы в пару секунд и послал эту всезнайку так далеко, где никаких лагерей еще не придумали. А теперь, вишь, прикидывал в уме, какой эпизод из собственной лагерной жизни можно было бы открыть этой наивной девице. Уж точно не из последних лет: тогда Дин отрывался уже весьма своеобразно и победы засчитывал не в полезных делах, а в прошедших его постель девицах. Занятный, на самом деле, получился календарь, где красным цветом Дин отмечал дни удачной рыбалки, а черным — отдых от нее, и к концу лета на нем можно было четко — красным по черному — прочитать его имя. Четыре смены — четыре буквы, и лишь у «Е» не хватало одной красной клетки, день которой выпал на всеобщие соревнования и сил на продолжение банкета ни у кого не осталось.