– А что твоя мать сказала Вэлборну о тебе после того, как ты ушел? – Фрейя вообще не могла представить себе такую неустроенную жизнь.

Ларкин пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, что я утонул в море или сбежал. Мы с ней после этого не виделись много лет, пока она не написала мне письмо, в котором рассказала о смерти Вэлборна. Мать хотела, чтобы я вернулся в Эвадир, но к тому времени я уже стал Хранителем.

Фрейя хотела бы узнать о Ларкине еще больше. Она хотела знать, были ли у него братья и сестры и какое блюдо он любил в детстве. Но девушка боялась своими вопросами всколыхнуть старые раны. И еще, слушая, как прошло детство Ларкина, Фрейя ощущала душевную боль. Принцесса чувствовала себя одинокой и лишенной части своей жизни, потому что ее брат был похищен, но Ларкин потерял гораздо больше; и не в последнюю очередь из-за ее отца. Его жизненный путь был полон потерь, и теперь у него не было даже друзей-Хранителей, с которыми он служил Стене и с которыми мог разделить вечность.

– Почему вы не разбудили меня раньше? – спросила Фрейя. Она свесила ноги с кровати и встала; слишком быстро, потому что головокружение снова охватило ее, но она не позволила ему сбить себя с толку. Девушка неуверенно качнулась в сторону умывальника и оперлась на каменную раковину.

– Вам нужно было поспать, – ответил Ларкин и открыл окно, чтобы впустить свежий воздух в комнату, которая за ночь стала теплой и душной. Холодный ветер ворвался в комнату. В это утро солнце скрывалось за густым облачным покровом, накрывающим город в обещании дождя.

– Вам тоже нужно.

– Я спал.

– На стуле, – Фрейя многозначительно указала на названный предмет мебели. – То обстоятельство, что отсутствие сна не убивает вас, не значит, что вам вовсе не нужен сон.

– Мое тело работает иначе, чем ваше, – сказал Ларкин и выразительно посмотрел на нее.

Фрейя вздохнула. Очевидно, Хранитель не желал понимать, куда она клонит. Девушка снова повернулась к умывальнику. Над тазом висело зеркало, и даже беглого взгляда Фрейе было достаточно, чтобы понять, что она выглядела так же, как и чувствовала себя после более чем двенадцати часов сна: помятой. Подушка оставила на щеке следы, похожие на желобки. Губы потрескались, а светлые волосы, запутавшиеся на концах, были совершенно растрепаны. Фрейя попыталась расчесать их пальцами. Но когда ей это не удалось, она опустила руку и повернула кран, который, булькая, ожил.

Вода медленно сочилась из крана. Фрейя поймала ее ладонями и умыла лицо, прежде чем выпить несколько глотков.

Ее тело было обезвожено, а желудок пуст. Но принцесса проигнорировала голод и свой неопрятный внешний вид, за который мать стала бы упрекать ее. Вместо этого Фрейя вернулась обратно к кровати и под скептическими взглядами Ларкина разложила на матрасе карту города Нихалоса.

– Принцесса…

– Нет, – прервала она его.

Фрейя знала, что он хочет сказать. Она должна сначала что-нибудь съесть, чтобы набраться сил. Он был ее голосом разума. Но время уходило. А принцесса, так же сильно, как и найти Талона, хотела проверить, вернулась ли к ней ее магия. Фрейя приготовила миску с остатками травяного отвара и зажгла свечу, прежде чем оторвать листок бумаги из записей Талона. У нее осталось не так уж много страниц. Девушка осторожно положила тетрадь на тумбочку и потянулась за своим кинжалом. Она внимательно рассматривала клинок, прижимая его кончик к указательному пальцу. Фрейя не почувствовала боли. Кожа на пальцах принцессы уже побагровела от всех тех поисковых заклинаний, которые она применяла в последние дни. Из небольшого разреза выступила кровь. Очень тщательно Фрейя начертила скриптер на бумаге, непрерывно думая о Талоне. Его улыбка. Его голос и мужество, с которым он защищал ее от одетых в черное людей.

– Пожалуйста, пусть сработает, – прошептала Фрейя, держа окровавленную записку над свечой. Бумага тотчас воспламенилась, и пепел дождем осыпался в чашу. Исполненная воспоминаний о Талоне и тоски, Фрейя погрузила маятник в воду; пусть он станет единым целым со Стихиями и их Магией! Найди Талона!

Фрейя подняла кристалл над картой и качнула его. Маятник описывал равномерные круги над картой. Капли падали на рисунок, испещренный линиями, и корежили бумагу. Кристалл вращался все быстрее и быстрее – и вдруг описал неестественную дугу. Фрейя вздрогнула всем телом. Ее сердцебиение ускорилось…

Маятник остановился. Магия вернулась к ней! Фрейя склонилась над картой. Кому-то могло показаться, что маятник просто остановился, потому что кончик кристалла указывал почти на центр карты. Но принцесса чувствовала магию.

– Ларкин! – воскликнула она. Она не смела моргнуть. Хранитель подошел к кровати.

– Вы ведь тоже это видите, не так ли?

– Да.

– Талон, – прошептала Фрейя, и слезы выступили у нее на глазах.

Он был жив и находился в центре города, посреди происходящего, он бродил между фейри. Теперь им нужно было только найти принца и забрать! К сожалению, карта была слишком приблизительной, чтобы определить его точное местонахождение, но у Фрейи была подсказка, и она не собиралась терять время!

Еще несколько минут назад Фрейя не знала, что можно почувствовать зуд ушами, но золотые насадки, которые теперь украшали ее голову, доказали ей обратное. Когда она наконец справилась с ядом эльвы в своем теле, Ларкин успел не только достать ей карту города, но и сходить к ювелиру, который делал украшения для заостренных ушей фейри. Хранитель купил такие для Фрейи, чтобы она могла скрыть под ними свои человеческие уши. Но она не знала, как долго сможет выдержать эти неприятные царапающие ощущения, хотя такой камуфляж для нее казался идеальным. Фрейя легко могла вписаться в круг фейри благодаря своим нежным чертам лица и светлым волосам, по крайней мере в большую их часть. Потому что с удивлением обнаружила, что женщины Неблагого Двора стригли свои волосы коротко. В Тобрии это было бы немыслимо. Король Андроис, вероятно, запер бы ее в камере, если бы она осмелилась побрить голову. Там он держал бы ее до тех пор, пока она снова не стала бы соответствовать образу, которого ожидал ее народ от женщины.

Но не длинные волосы девушки или ее человечность были причиной всех тех любопытных взглядов, которые то и дело оборачивались в их сторону. Этим вниманием они были обязаны Ларкину. Ни одно ювелирное изделие этой страны не могло скрыть его происхождение, особенно вкупе с огненным мечом, который висел у мужчины на бедре и который тот отказывался снимать.

– Они подумают, что я прибыл в город на коронацию, а вы – слуга принца, которую приставили ко мне, – сказал Ларкин.

Чтобы этот план сработал, Фрейе пришлось постараться сохранить нейтральное выражение лица, хотя все в Нихалосе повергало ее в изумление, от жителей с их садами на крышах до фонтанов, перетекающих в узкие каналы и проходящих через весь город, подобно сосудам в теле человека. Стихии Воды и Земли царили в каждом уголке этого города. Небольшие водопады стекали вниз и терялись в проточной воде. Побеги растений обвивали дома, построенные из светлого камня. На ветвях некоторых ягодных кустарников и зеленых кустов висели стеклянные шары с оранжевым мерцанием внутри, сильно напомнившие Фрейе ее подвески, только эти были значительно больше.