– Что? – прошептала я.

Я не ожидала услышать о брате. Мое любопытство вырвалось из-под контроля. Мне нужно было знать, какое отношение Натаниэль имел ко всему этому.

И доктор Холмс это знал.

На его лице появилась жестокая улыбка. Это был продуманный удар, и он достиг своей цели.

– Ваш брат не разделял мои взгляды и желания. Я надеялся, что он присоединится ко мне, но потом проследил за вами, и у меня не осталось сомнений по поводу вашей природы. Я захотел, чтобы вы стали моей. Скажите, мисс Уодсворт, сколько человек вы убили, а потом солгали?

Замок смерти

Чикаго, штат Иллинойс

19 февраля 1889 года

Пульс оглушающе отдавался в ушах.

– Я никогда не убивала.

Я тут же закрыла рот. Он ищет бреши в моей эмоциональной броне, еще одно место, куда можно нанести удар, отвлечь меня. Я не убивала, но убью его в этой битве. Я почти прорычала:

– Откуда вы знаете моего брата?

Он набрал в грудь воздуха. Этот вдох указывал на то, что мне предстоит выслушать длинную историю. Либо он был расстроен тем, что его старания расшатать мои нервы пропали впустую. Я предположила, что он миллион раз представлял нашу встречу, но она пошла вразрез с его фантазиями.

Какая жалость, что я так его разочаровала.

– Мы с Натаниэлем познакомились в пабе. Он был откровенно недружелюбен и никогда не боялся сбросить маску. Мне импонировала твердость его убеждений. Я видел, как он наблюдал за женщинами, торгующими собой, он буквально излучал отвращение. Он едва сдерживал ярость. Ему было ненавистно то, что проститутки распространяют заразу. Вам бы следовало послушать его речи о том, что они разрушают добрые семьи, и всякую религиозную чепуху про грех.

Я слышала, как брат излагал такие ошибочные представления, и знала, как в нем зародилась эта ненависть. После смерти нашей матери от скарлатины Натаниэль помешался на распространении болезней. Этот страх перешел к нам обоим от отца, но я преодолела его, опровергая утверждения отца с помощью научных знаний. А добрые намерения Натаниэля превратились в гадких тварей. Этот страх побудил его экспериментировать в надежде избавить мир от смерти. Он охотился на тех, кого считал причиной всех бед, и его действиям нет оправдания.

– Хотя я его понимал, – продолжал Холмс. – Отчасти я узнавал в нем себя. Я знал, каково сопротивляться темным побуждениям. Когда я наблюдал за ним, во мне зарождалась идея. Понимаете, я не нашел веской причины подавить эту мысль. Хотя и не сильно старался.

Он улыбнулся. Полагаю, своим воспоминаниям. Если бы у меня не были заняты руки, я бы стиснула кулаки. Мне ничего так не хотелось, как стереть с его лица эту ухмылку. Я чуть не забыла свои намерения, позволив себе разозлиться из-за злополучного знакомства моего брата с этим дьявольским отродьем.

Будто почувствовав мою ярость, он продолжил свой извращенный рассказ.

– Мне не пришлось прилагать много усилий, чтобы сделать его своим творением. Он и сам хотел следовать за мной и наблюдал, как я пускаю в дело свой клинок. Ну, если быть точным, не мой клинок. Ваш брат всегда одалживал мне свой. Хотел поучаствовать, и я потакал ему в этом.

У меня к горлу подступила желчь.

– Он… Он наблюдал за убийствами?

Дьявол слегка переместился к сейфу, прижимаясь к стене. У меня перехватило дыхание. Я должна была действовать без промедления, но не могла. Желание понять роль моего брата в этом коварстве боролось со стремлением запереть злодея в его же камере. Нерешительность дорого мне обошлась. Холмс отступил в сторону, теперь ближе ко мне и к крематорию. Моя стратегия трещала по швам, и все из-за моего проклятого любопытства.

– Оказалось, у него кишка тонка для убийства. Хотя это не мешало ему брать органы для своих научных целей. Вам станет легче от того, что его злодейство имело предел?

– Конечно нет. – Я покачала головой. – Вместо того чтобы сдать вас Скотленд-Ярду, он принимал в подарок почки, яичники и сердца. Если бы вы не сожгли дневники, я бы по возвращении в Лондон отдала их полиции. Вы должны заплатить за то, что украли. Как и мой брат, пусть даже покойный. Он ненавидел женщин, которых вы убили. Я видела эту ненависть в его сердце, это было понятно и по тому, как он говорил о них в ночь своей смерти. Он не был невинным.

Его лицо расплылось в злобной улыбке. Он поднял лезвие, серебристо блеснувшее в темноте, точно так же сверкали его глаза. Я словно стояла в лаборатории Натаниэля, глядя, как он совершает те же действия. Лезвие было спрятано в рукаве, как и предположил Томас тогда, несколько месяцев назад. Эти воспоминания застигли меня врасплох, и я чуть не задохнулась. Кошмары и реальность слились так, что мне хотелось бросить нож с тростью и закрыть уши.

– Мисс Уодсворт, знаете, какое оружие самое опасное?

Наверное, он все же не заметил моей паники. Каким-то чудом мне удалось сохранять внешнюю невозмутимость. Связь с Томасом пошла мне на пользу. О чем-то подобном он когда-то давно шутил. Я сглотнула, не спуская глаз с Холмса. Я не отрывала взгляда от его ножа, помня, чему научил меня карнавал. Ловкость рук – подлый трюк. Он всегда заставляет смотреть не туда.

– Пистолет или шпага. – Я пожала плечами. – Зависит от обстоятельств.

– Вы в самом деле так считаете? Что страшнее всего какие-то физические предметы? – Он разочарованно выдохнул. – А что насчет человеческого ума? Вот самое опасное оружие. Сколько было развязано войн, обнажено мечей, дано залпов из пушек без того, чтобы сначала применить это единственное оружие?

Он смотрел на меня взглядом акулы: бесстрастным, но хищным. Я не могла отделаться от ощущения, что заплыла в слишком опасные воды. Отогнав страх, я шагнула в крематорий.

Жар лизнул мои ноги. Наша игра подходит к концу. Только один из нас покинет живым этот Замок смерти. Я представила Томаса у алтаря. Дядю, раздающего нам инструкции в лаборатории. Заблестевшие глаза отца, когда он отпускал меня. Тетушку с кузиной и Дачиану с Иляной – еще двух сестер, которых я полюбила как родных. Миссис Харви с ее теплотой и тоником для путешествующих. Мне есть за что сражаться, не считая возмездия за убитых женщин. Я не стану легкой добычей.

– Ум – мощное оружие, но его нельзя использовать в нечестивых целях, – сказала я. – Вот в чем смысл.

Холмс грубо раздвинул скелеты перед собой, потеряв терпение от нашей игры, и двинулся ко мне. Кости предупреждающе заклацали, но не стоило им утруждаться, я и так знала, что монстр готов к нападению. Убежать больше не получиться, пора принять бой.

– Мы все нечестивы. И основным вместилищем зла являются наши души, а не смертная плоть и кровь. Этому нет ни начала, ни конца.

Он задержался на пороге крематория, и я про себя взмолилась, чтобы он сделал последний шаг внутрь. Пора покончить с нашим танцем. Еще один последний круг – и я запру его здесь вместе с последней жертвой. Меня охватило предвкушение.