Похоже, одну ногу опустили в чан с серной кислотой – от нее ничего не осталось, кроме лохмотьев обожженной кожи и едкого запаха тухлых яиц. Сера. Я снова вдохнула и сразу пожалела об этом, поскольку в нос ударила сладость разложения. Тошнотворный аромат, хуже всех, что мне доводилось нюхать.

Я проснулась в аду. И ад пах гниющей плотью и будто полнился бесконечными криками.

Я была на грани истерики, сердце бешено гнало кровь по венам. Я с усилием обвела взглядом остальное помещение. Свежий выброс адреналина уничтожил все следы отравы в организме. Мое тело подчинялось законам природы: оно приготовилось сражаться или бежать.

Тени и пыль кружились и танцевали в собственном зловещем ритме, заставляя сердце колотиться еще безумнее. Натаниэль устроил у нас дома тайное логово для своих темных дел, но оно не сравнится с этим замком, возведенным из крови и костей.

Вдоль стен стояли бочки, некоторые побольше, другие поменьше. Над одной торчала горка человеческих черепов, на которую я вытаращилась, не представляя, скольким людям пришлось умереть, чтобы набралось такое количество черепов, что они не помещаются в бочки. Подавив отвращение, я продолжила осматривать то, что, наверное, было сотнями жертв. В маленьких бочках могли поместиться…

Разглядев маленький череп, я зажмурилась. Это Перл? Каким монстром надо быть, чтобы убить ребенка? Я знаю каким. Это тот же человек, который расчленял женщин и оставлял их бесформенными кучами, словно мусор. Тот, за которым мы охотились и которого по глупости посчитали мертвым. Это помещение очень напоминало тайную лабораторию брата и тем не менее казалось совсем другим. Лаборатория Натаниэля была мрачной и извращенной, но она служила науке. А здесь… всего лишь склеп, полный смерти. Сувениры и трофеи. Место пыток.

В мерцающем свете блеснул кусочек металла. Я медленно подошла к нему и тут же пожалела. Это был любимый серебряный гребень моего брата. Я перестала дышать. Не знаю, как он оказался у Холмса, но я не сомневалась, что это вещь Натаниэля. А значит, Потрошитель побывал в нашем лондонском особняке после смерти моего брата.

Хоть мне этого и не хотелось, но я мысленно вернулась в ту страшную ноябрьскую ночь, когда обвинила брата в преступлениях, которые он, по моему мнению, совершил, и прокрутила в уме все подробности, словно в кинематографе.

Я объявила, что Натаниэль – Джек-потрошитель.

Я обвинила его в кровавых деяниях. Но, как не единожды предостерегал меня Мефистофель во время адского карнавала, мне нужно было остерегаться того, что разум выдумает свою историю. Теперь я знала, что так и произошло, но почему брат не сказал правду?

Я закрыла глаза, вспоминая подробности той ночи. Сначала Натаниэль казался удивленным, но быстро овладел собой. Он говорил и говорил, словно придумывал на ходу. Но почему? Зачем брать на себя нечто невыразимо ужасное, если ты не виновен? Его принудили? Что на него нашло?.. Ответ обрушился на меня так неожиданно, что я ахнула. Все просто, но я никак не могла осознать. Только одна сила на свете обладает такой властью.

Любовь.

Не обязательно романтическая любовь. Скорее всего, моему брату так не хватало настоящего товарища, что его заманили на темный, нездоровый путь. Думаю, убийца разглядел в нем жажду любви и дружеского участия и сыграл на этом. После маминой смерти Натаниэль сломался эмоционально, я этого не видела, а вот кое-кто другой разглядел.

И использовал это против него.

Брат бредил наукой, Франкенштейном и воскрешением мертвых. Возможно, эта темная тайна оказалась бременем более тяжелым, чем я думала. Он мог поделиться своими стремлениями с тем, кто, как он считал, поймет. Кто не станет судить. Кто поощрял его безумные убеждения. И все время прятал кинжал за спиной.

Если это правда… во мне вскипела ненависть. Я с наслаждением убью этого дьявола не только за Томаса, но и за брата. Натаниэль никогда не был доктором Франкенштейном, его обманом превратили в творение. Которое взяло на себя вину создателя.

Не знаю, как Натаниэлю это удалось, но своей ложью он запутал и Томаса. Я снова мысленно увидела, как Томас в панике врывается в лабораторию и успокаивается, только увидев меня. Тогда я не поняла глубину его страха и насколько в его выводы вмешались эмоции.

Я была и силой, и слабостью Томаса Кресуэлла.

Когда он боялся за мою безопасность, его выводы были поспешными, не такими бритвенно острыми, как в отсутствие эмоциональных привязанностей. Он заявил, что порезы на пальцах Натаниэля выдавали в нем Потрошителя, но что, если этому было другое объяснение? Брат работал с острыми металлическими деталями, которые вставлял в свои устройства. Это могло оставить такие же ранки. Я открыла глаза, увидев улики в совершенно ином свете.

– Боже милостивый.

У ужаса есть свой вкус. Резкий и металлический, очень похожий на кровь. Все волоски у меня на теле встали дыбом, как будто оно надеялось отрастить крылья и взлететь. Если кто-то помогал Натаниэлю создавать его лабораторию, то все недоработки наверняка учтены. Этот дом сам по себе оружие, готовое уничтожить тех, кто посмел перешагнуть его порог.

Наш дом был пробным образцом, этот – грандиозным шедевром.

Я бросила взгляд на черепа и частично освежеванное тело бедняжки Минни. Если это помещение находится под отелем, то я всего лишь в маленьком секторе подземного лабиринта. Отель занимает целый квартал. Я чуть не рухнула на колени. Выбраться живой будет почти невозможно. Может быть, моей истории суждено закончиться именно так, в этой земной версии ада? Может, если я сдамся, кровожадная ярость убийцы утихнет?

Я отвела глаза от искалеченного трупа когда-то живой и веселой Минни. Меня ждет та же судьба? Развороченного трупа, в котором с трудом можно узнать человека. Воспоминание о корчившемся от яда Томасе боролось со страхом. Я пообещала вернуться к нему. Я не позволю этому смертоносному замку или его хозяину победить.

Осматривая помещение на этот раз, я искала предметы, которые помогли бы сбежать. К моему большому удивлению, трость с драконом лежала у одной из бочек. Я подобрала ее, стараясь не смотреть на скелеты.

Чтобы передвигаться как можно незаметнее, я порвала подол на ленты и обмотала ими конец трости. Не глядя на застывший в крике труп, я обошла помещение, задерживая дыхание при каждом глухом ударе трости о пол. Не идеально, но так сложнее услышать мои шаги.

Я подкралась к двери и приложила ухо к холодному металлу, прислушиваясь к движению снаружи. Так я стояла, изображая статую, пока здоровую ногу не закололо иголочками. Ни звука. Я медленно нажала на ручку.

Металл проехался по металлу со звуком, который показался мне слишком громким в удушающей тишине, и я поморщилась. Замерев, я ждала, что Холмс распахнет дверь, отбросив меня назад, но ничего не произошло.

Воодушевленная своей маленькой победой, я навалилась на дверь и поднажала, приготовившись радоваться свободе. Заперто. Конечно. Мне захотелось пинать дверь, колотить по ней тростью до тех пор, пока или она, или я не покоримся судьбе.