После того как я переехала в таунхаус, Тэмми пыталась поддерживать дружеские отношения. Ей хотелось, чтобы я ходила с ней в ночные клубы и бары, пила и танцевала, чтобы наконец отбросила все, вернулась к жизни.

Помню, как думала тогда, что это несправедливо. Если бы Патрик погиб, например, в автомобильной катастрофе, мне бы позволили горевать о нем много лет подряд. Люди бы присылали мне цветы и сочувственные открытки; они бы привозили мне какие-нибудь запеканки, чтобы я не померла с голода. Мне можно было бы держать в доме множество его фотографий, постоянно говорить о нем, вспоминать старые добрые времена. Но из-за того, что он меня просто бросил, из-за того, что был все так же жив, моя печаль воспринималась как нечто непристойное и жалкое. Я выглядела недостойной женского равноправия, когда говорила, как сильно люблю его. Он меня разлюбил, следовательно, и я должна была перестать его любить. Причем немедленно. Хлоп — и готово! Выбрось из головы все эти глупые чувства! На твою любовь больше не отвечают взаимностью, а значит все это ужасно глупо.

Патрик с Джеком ушли из моей жизни, как если бы умерли, но это едва ли можно было считать трагедией. Разрывы между людьми случаются то и дело. То же самое было, когда умерла мама. Старые люди умирают естественным образом. К тому же она болела! Так что на самом деле это лишь к лучшему. Ну и что, что ты никогда больше не услышишь ее голос? Ну и что, что ты никогда не будешь читать Джеку книжку перед сном? Ну и что, что ты никогда больше не будешь заниматься с Патриком любовью?

Забудь все это, преодолей, возьми себя в руки, девочка! Все вокруг желали, чтобы я поскорее снова сделала себя счастливой — подстриглась по-другому, записалась на какие-нибудь вечерние курсы. И всех ужасно раздражало, что я ничего не предпринимала — просто не могла. Потому не стоит удивляться, что Тэмми в конце концов исчезла из моей жизни.

Но теперь она снова появилась, спустя столько лет. И ее голос в моем мобильнике звучал все так же: Тэмми всегда слегка задыхалась, как будто только что пробежала вокруг квартала.

— Саския, милая, я вернулась в Сидней! — сообщила она.

А я и не знала, что она уезжала из Сиднея.

— Тебя нет в «Фейсбуке»! — возмутилась Тэмми. — Интересно, как твоим старым друзьям тебя найти, если тебя нет в «Фейсбуке», негодница!

Тэмми разговаривала так буднично, словно мы только что расстались. Она даже не упомянула о Патрике. А потом спросила, не хочу ли я где-нибудь с ней выпить вечером в среду. И я согласилась! Сама же при этом сидела в машине, подставив лицо солнцу, и ликовала: не нужно мне никакое лечение! Завтра вечером я встречаюсь со старой подругой! Я совершенно нормальна!

А пять минут спустя вдруг обнаружила, что еду к дому гипнотизерши.

Я сказала себе, что просто проеду мимо. Не стану останавливать машину. Джек должен быть в школе, Патрик на работе, а Элен наверняка сидит в своем полосатом кресле, в своем уютном маленьком стеклянном раю, и предлагает кому-то шоколад, и разговаривает мягким голосом, а солнечный свет танцует на стенах вокруг нее.

Пока я ехала туда, ужасно хотела снова превратиться в Дебору Ванденберг и прийти к ней на сеанс из-за болей в ноге. Странно, как я наслаждалась этими сеансами. А боль в последнее время усилилась. Я ведь и не думала применять те приемы, что рекомендовала Элен. Ведь Деборы больше не существовало, а значит и рекомендации гипнотизерши я вроде как не вправе использовать.

Но Патрик оказался там.

Когда я повернула за угол, на их улицу, то увидела, как они вместе выходят из дома, спеша, словно куда-то опаздывают. Патрик в джинсах. Значит, взял выходной. Но почему? Он никогда не устраивал себе выходных посреди недели. Элен тоже в джинсах и великолепной длинной серой куртке с изумительными помпонами. Такие куртки могут себе позволить только женщины подвижные и очаровательные. Пока что беременность Элен была совсем незаметна.

Прямо настоящая пара! Глядя на них, никто бы и не подумал, что они не принадлежат друг другу. И тут же меня пронзила странная, изысканная, нежная боль, легкая, но обжигающая, словно в мое тело медленно вонзали длинную, тонкую сияющую иглу.

Куда это они могли собраться? Я и не пыталась сопротивляться любопытству. Я просто должна была узнать, и все. Если узнаю, мне будет не так больно. Я всегда так думаю, несмотря на то что знание может причинить еще больше боли.

В общем, я отправилась за ними. Ехала на одной из служебных машин, потому что моя снова вышла из строя, поэтому Патрик меня не заметил и не стал хитроумно маневрировать, чтобы оторваться.

Они направились в школу Джека.

Возможно, там предстоял какой-то концерт? Или игра в футбол? А я и не знала. Можно отправить на телефон Патрика вопрос, хотя, конечно, не для того, чтобы получить ответ, но потом я увидела, что Элен осталась в машине, а в школу вошел только Патрик. Он почти бежал. Неужели Джек заболел?

Через несколько минут Патрик уже появился в дверях. Он снова шел очень быстро, неся школьную сумку Джека, а Джек вприпрыжку несся за ним. Они запрыгнули в машину и снова куда-то поехали.

Я совершенно не могла догадаться, куда они отправились в такой час, и теперь мое желание узнать это превратилось в мучительную жажду. Я наклонялась вперед, изо всех сил сжимая руль, и полностью сосредоточилась на номерном знаке машины Патрика.

Иногда мне этот номер даже снился.

Зазвонил мобильник. Это был Тоби с работы, но я не стала отвечать, желая, чтобы Тоби просто оставил сообщение. Для меня в этот момент значение имело только преследование. Но я потеряла их у светофора на Милитари-роуд, когда какая-то идиотка ударила по тормозам на желтый свет, точно целью всей ее жизни было помешать мне.

Я даже закричала от разочарования и с такой силой стукнула по рулю, что, наверное, останутся синяки. Можно считать удачей, что я снова нашла их. Когда я добралась до конца Фалькон-стрит, то повернула налево, на скоростное шоссе Пасифик, не по какой-то особой причине, а просто потому, что была в левом ряду, — и тут же увидела всех троих. Элен показала на какое-то здание, и они исчезли внутри.

Я припарковалась поблизости и даже не стала трудиться опускать деньги в счетчик. Тут же кинулась ко входу. Ногу при этом сжимала и скручивала боль.

Войдя в пустой вестибюль, я остановилась у доски с указателями, где значилось название множества разных фирм и организаций. Стоматологическая хирургия. Дипломированный бухгалтер. Специалисты по иммиграции. Они могли пойти куда угодно.

А потом я увидела это: «Кабинет УЗИ».

Так вот куда они направлялись. Посмотреть на младенца.

Младенец.

Я восприняла это как нечто личное. Словно они все втроем нарочно это делали, чтобы причинить мне боль. Да само это здание торчало здесь только для того, чтобы сделать мне больно.

Конечно, Патрик будет держать ее за руку, они будут вместе прислушиваться к сердцебиению малыша и обмениваться нежными взглядами и сияющими улыбками. Я видела такое в кино. И знаю, как это действует. Джек впервые увидит своего маленького братишку или сестренку.