Все, что они совершили вместе, началось с идеи Эмбер.

– А знаешь, – сказала она. – Мы должны найти способ, чтобы другие дорого заплатили за то, что они сделали со Сьюзи. И с ребенком.

Когда появились открытки, это показалось им невероятно удачной возможностью. Почти чудом.

Они приступили к делу без тщательно продуманного плана. Эмбер должна была играть роль Клэр Новак, – Сьюзи в ином воплощении, – а потом они каким-то образом собирались совершить акт возмездия, достойный «Сердобольных Разоблачителей» и настоящей Сьюзи. Схема вещей выстроилась превосходным образом, – лось, каноэ, кукла Эммы и соблазнение Тесс, – как будто сама Сьюзи направляла их и тянула всех остальных за невидимые кукольные ниточки.

Уинни нравилось представлять, как выглядело лицо бедной Тесс, когда Эмбер вошла в спальню, переодетая как Сьюзи и со шприцем в руке. Ей хотелось бы находиться там и видеть это вместо того, чтобы прятаться возле дома Генри и таскать проклятую куклу туда-сюда. Она присоединилась к Эмбер после того, как Генри закончил установку лося на каноэ, и попала туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эмбер вкалывает Тесс последнюю дозу транквилизатора, прежде чем зашить ее в кукле Эммы. Казалось, на мгновение Тесс пришла в себя, открыла глаза и увидела их обеих, стоявших в одинаковых светлых париках и шелковых блузках. У Тесс был крайне необычный вид человека, одновременно ошарашенного и наконец-то все осознавшего.

– Что, если она узнала меня? – спросила Уинни, когда Тесс снова отключилась.

Эмбер покачала головой:

– Если даже она и вспомнит, то все равно решит, что у нее двоилось в глазах. Кроме того, теперь это не имеет значения. Когда окажется внутри лося, все будет кончено. Теперь пойдем: нам нужно поспешить и доставить ее в амбар Генри.

– Я рада, что ты носишь парик, – сказала Уинни, проводя кончиками пальцев по бугоркам позвонков на спине Эмбер. Словно маленький поезд, который катится по рельсам, постукивая на стыках: бампити-бамп.

Эмбер повернулась к ней, и они поцеловались. Поцелуи Эмбер – это сплошной язык, жадные собачьи поцелуи.

– Какой парик? – спросила Эмбер, отрываясь от поцелуя и изображая таинственный акцент Клэр Новак.

Уинни снова подумала: Сьюзи бы это понравилось. Она бы полюбила Эмбер. Где бы она сейчас ни находилась, она довольна.

Уинни потянулась к бутылке с остатками шампанского и наполнила бокалы.

– За Сьюзи, – сказала Эмбер, как будто читая ее мысли.

– И за новых «Сердобольных Разоблачителей», – добавила Уинни.

– Давай порвем их, малышка, – прошептала Эмбер, и это так было похоже на Сьюзи, что кожа Уинни покрылась мурашками. – Разорвем их к чертям собачьим.

Для истинного понимания природы вещи ее нужно разобрать на части.

Так сказал ей лось Фрэнсис.

– Нет, – возразила Эмма. – Нужно соединять вещи: это единственный способ разобраться в нашем мире.

Теперь лось Фрэнсис снова был целый: все девять картин висели в прихожей их дома, занимая целую стену.

– Девять, – снова прошептала Эмма и улыбнулась, стоя в прихожей, совсем маленькая по сравнению с Фрэнсисом во всей его полноте.

Он тихо фыркнул. Это было довольное фырканье лося, который обрел целостность.

Иногда, прямо как сейчас, Эмма была уверена, что может даже чуять его – густой мускусный запах меха и навоза, запах диких и далеких мест.

Вчера она видела, как муха села на картину и проползла по всей длине его тела. Муха двигалась осторожно и тыкала хоботком, явно не понимая, пробует ли она на вкус настоящего лося или холст, покрытый краской.

У нее закружилась голова при мысли об этом.

Сегодня утром Эмма слышала приглушенные разговоры родителей на кухне. Она знала о скелете, который достали из озера. Она понимала, что это значит.

Эмма поднялась в свою комнату, заперла дверь, потом легла на кровать и плотно закрыла глаза.

– Дэннер? – окликнула она. – Что, если они заберут моих родителей?

По ее коже поползли мурашки, и она открыла глаза. На стуле у компьютера сидела Дэннер. Настоящая Дэннер – та, которую она знала всю жизнь, которая росла вместе с ней, а не какая-то глупая кукла.

– Не беспокойся, – сказала Дэннер. Кажется, что свет, падающий в окно, пронзал ее, заставлял ее сиять и переливаться. – В конце концов, мы же сестры. Мы всегда будем вместе.

Выражаю глубокую благодарность:

Моему агенту Дэну Лазару.

Жанетте Перес и всему коллективу издательства Harper&Collins.

Алисии Партридж и Стейси Каниццаро за дружбу и проницательные советы.

Замечательным людям в Espresso Bueno и городе Бэр, штат Вермонт, – за то, что они делают лучший в мире кофе латте и часами позволяли мне сидеть в своем заведении, стучать по клавишам ноутбука и иногда бормотать себе под нос.

И членам моей семьи, которые снова мирились с тем, что я день за днем запиралась в своем кабинете и заваливала столы, стены и пол черновиками моей рукописи, каталожными карточками и записями на огромных листах газетной бумаги. Особая благодарность мой дочери Зеле, которая проявляла поразительное терпение для четырехлетнего ребенка, когда ей в тысячный раз говорили: «Не сейчас, мама работает над новой книгой». Теперь эта книга готова, – так что давай пойдем и попробуем наконец твое любимое мороженое.