Мы осознаем, что весь наш труд – лишь первая попытка, которая, разумеется, вызовет множество возражений с разных сторон. Но с этим сталкивается любой, кто приступает к исследованию новой области знаний. Последующие историки, может быть, пойдут по нашим стопам, а может, обладая большей информацией и большим мастерством в ее интерпретации, уйдут дальше, внеся свой вклад в копилку человеческих знаний, несовершенных и неполных по самой своей природе. Мы надеемся, что данная глава будет прочитана именно так. Описанные в ней фигуры выбраны субъективно; возможно, этот портретный ряд будет расширен и дополнен в следующих изданиях. При составлении главы нам весьма помогла книга Эрнста Мюллера «Портреты цезарей». Ее автор, человек с глубоким классическим образованием, попытался воссоздать личности некоторых великих исторических фигур при помощи всех портретов, включая изображения на монетах и скульптуры, которые были ему доступны. Использование нумизматического материала оказалось исключительно удачным ходом и нередко приводило автора к потрясающим результатам, иногда подтверждая представления об исторических лицах, сложившиеся на основе литературных источников, а иногда опровергая их. Мы не можем подробно и точно пересказывать аргументы, выдвигаемые Мюллером, так же как и обсуждать их обоснованность. Ограничимся лишь тем, что будем пользоваться его выводами, не забывая при этом всякий раз ссылаться на авторство. Можно добавить, что, по нашему мнению, Мюллер нашел путь к новым и неожиданным открытиям в области римской цивилизации – в сущности, всей цивилизации Древнего мира.

Обратимся же к портретам тех лиц, которые нам предстоит рассмотреть.

Мы не случайно ограничились при выборе своих героев эпохой империи. Лишь в трудах историков этого времени впервые появляется материал, пригодный для нашей цели. Разумеется, все, что нам известно о сексуальной жизни Юлия Цезаря, настолько спорно и незначительно, что попытка нарисовать подробный портрет этого великого человека обречена на провал. Говорят, что в юного Цезаря влюбился царь Никомед. Известно, что на некоторое время его покорила Клеопатра. Мы знаем, что он женился на Корнелии, дочери Цинны, а после смерти Корнелии – на Помпее, внучке Суллы; с ней он развелся, подозревая ее в адюльтере с Клодием (Светоний. Юлий, 6), после чего женился на Кальпурнии, дочери Пизона. Неудивительно, что Светоний, собаку съевший на сплетнях, говорит (Светоний. Юлий, 50): «На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был любовником многих знатных женщин». Сама туманность этого заявления показывает, что Светоний пересказывает главным образом лишь скандальные слухи, которые не становятся более достоверными, когда в них случайно проскальзывает пара-другая имен. Кроме того, разве мы обязаны осуждать великого человека, одарившего своей любовью ту или иную женщину, с которой не состоял в браке? Мы не должны и не можем подходить к великому римскому полководцу и политику с той же меркой, что и к современному христианину, представителю среднего класса. Если бы в биографии Цезаря были известны и более вопиющие отступления от общепринятой морали, Светоний наверняка постарался бы перечислить и описать их. То, что Светонию по данной теме больше нечего сказать, вполне может служить свидетельством отсутствия каких-либо отклонений в сексуальной натуре Цезаря.

Гораздо более интересно и важно нам узнать о том, что Цезарь был эпилептик (Светоний. Юлий, 45), и у него дважды случались припадки на публике. Он не мог передать эту болезнь никому по наследству (у него не было детей, кроме сына от Клеопатры, который умер юным); тем не менее существенно, что явственные симптомы эпилепсии наблюдаются в последующих поколениях дома Юлиев. Эти Юлии были родственниками Цезаря через его сестру; как минимум, известно, что эпилепсией страдали Калигула и Британик. Можем ли мы заключить из этого, что даже у старших Юлиев проявлялись известные признаки вырождения? Если к этому добавить, что в доме Юлиев обычным делом были браки с близкими родственниками, то мы ясно увидим первые этапы всесторонней деградации, которая впоследствии проявилась у отдельных представителей этой династии.

Больше нам известно о частной жизни наследника Цезаря – его внучатого племянника Октавиана, который впоследствии стал императором Августом. Скульптуры и портреты Августа на монетах показывают его известное духовное родство с великим Цезарем. У них было много общего – эффективное и способное руководство государством, неисчерпаемая энергия, незамутненный взор, проницательный ум и бесспорная гениальность в управлении людьми и событями. Их физическая натура также должна быть сходной: Мюллер подтверждает это, исходя из изучения портретов на монетах. Ведь Август, реформатор римской нравственности и римского брачного законодательства, сам вовсе не был образцом праведности. Светоний справедливо пишет («Август», 71): «Из всех этих обвинений и нареканий он легче всего опроверг упрек впостыдном пороке [то есть гомосексуализме], от которого жизнь его была чиста и тогда, и потом». Все же он пользуется случаем упомянуть, что в юности Августа называли «женоподобным» и обвиняли в том, что «свое усыновление купил он постыдной ценой»[108] и что «свою невинность, початую Цезарем, он предлагал потом в Испании и Авлу Гирцию», а также в других прегрешениях, какие зачастую возводят на великих и непопулярных людей. Но мы можем предположить, что Август в любом случае никогда не имел каких-либо сексуальных сношений с мужчинами, и вот почему: все описания его характера сходятся в том, что он был мужчиной до мозга костей, полностью посвятившим себя женщинам и лишенным каких-либо признаков бисексуальных наклонностей. Мы знаем, что он был трижды женат. «Помолвлен он был еще в юности с дочерью Публия Сервилия Исаврика. Однако после первого примирения с Антонием, когда их воины потребовали, чтобы оба полководца вступили в родственную связь, он взял в жены Клавдию, падчерицу Антония, дочь Фульвии от Публия Клодия, хотя она едва достигла брачного возраста; но, поссорившись со своей тещей Фульвией, он, не тронув жены, отпустил ее девственницей. Вскоре он женился на Скрибонии, которая уже была замужем за двумя консулярами и от одного имела детей; но и с нею он развелся, «устав от ее дурного нрава», как он сам пишет. После этого он тотчас вступил в брак с Ливией Друзиллой, которую беременной отнял у ее мужа Тиберия Нерона; и ее он, как никого, любил и почитал до самой смерти». Так пишет Светоний («Август», 62). По словам Кассия Диона (48, 34), Август дал отставку Скрибонии, потому что влюбился в Ливию. Вот что нам известно о его законных браках.

Светоний, однако, добавляет следующее (69): «Что он жил с чужими женами, не отрицают даже его друзья; но они оправдывают его тем, что он шел на это не из похоти, а по расчету, чтобы через женщин легче выведывать замыслы противников. А Марк Антоний, попрекая его, поминает и о том, как не терпелось ему жениться на Ливии, и о том, как жену одного консуляра он на глазах у мужа увел с пира к себе в спальню, а потом привел обратно, растрепанную и красную до ушей, и о том, как он дал развод Скрибонии за то, что она позволяла себе ревновать к сопернице, и о том, как друзья подыскивали ему любовниц, раздевая и оглядывая взрослых девушек и матерей семейств, словно рабынь у работорговца Торания». Рассказывает он и о письме, которое написал Антоний Августу, оправдывая свою связь с Клеопатрой тем, что и Август повинен в прелюбодействе: «А ты как будто живешь с одной Друзиллой? Будь мне неладно, если ты, пока читаешь это письмо, не переспал со своей Тертуллой, или Терентиллой, или Руфиллой, или Сальвией Титизенией, или со всеми сразу, – да и не все ли равно, в конце концов, где и с кем ты путаешься?»