Демократическая земельная реформа выбивала из-под ног германского милитаризма одну из важных позиций. Реформа, кроме того, вела к демократизации деревни. Исполнилась заветная мечта крестьян и безземельных батраков о своем земельном участке.

Но будет ли проводиться такая же земельная реформа в западных зонах? Я видел деревни западных районов в 1936–1937 годах во время маневров вермахта. Князья, графы и бароны владели тогда огромными земельными участками.

У нас в школе не было ни одного человека, кто бы не приветствовал земельную реформу. Те, кто до армии был крестьянином или батраком, по собственному опыту знали, как тяжела жизнь земледельца. Промышленные рабочие, которые не имели ничего, кроме собственных рук да кучи детишек, тоже хорошо понимали интересы крестьян. Бывшие служащие или интеллигенты видели в земельной реформе проявление гуманизма. Ну, а что касается крупных землевладельцев или монополистов, то их в антифашистской школе не было.

Таким образом, среди нас не могло быть заядлых противников демократических преобразований на селе. Зато в самой Германии, где проводилась реформа, их было довольно много. Об этом мы узнавали из газет. Земельная реформа проходила в условиях острой классовой борьбы…

* * *

За учебой незаметно летели дни и недели. Вот уже восемь недель, как начались занятия на новом курсе. Это был третий курс, на котором я работал ассистентом.

Снова приближалось Рождество — первое после окончания войны. В такие дни невольно вспоминаешь родину, родных.

Интересно, получила ли Эльза мою открытку? Может быть! Если получила, вот обрадуется! Смогла ли она купить елку, свечи? Самое главное — чтоб жена и сын были живы и здоровы. Но когда я об этом узнаю? И чем с большим нетерпением ждал я то время, когда можно будет вернуться домой, тем сильнее росло во мне чувство большой ответственности за родину, за своих близких. Теперь для меня любовь к родным сливалась с любовью к человечеству вообще.

Утром 1 января наши комнаты обошли педагоги, крепко пожимая нам руки и желая счастливого 1946 года.

О скорой поездке домой никто не говорил. Никто не знал, когда это будет. Для ассистентов антифашистской школы еще хватит работы…

И вдруг пришла почта. Ее принесли от начальника сектора. Одно из писем было адресовано мне. Эльза и Хельмут живы и здоровы, родители и брат — тоже. Все с нетерпением ждут моего возвращения.

Возвращение! Вот уже несколько лет миллионы людей на земле ждут своих родных. Когда шла война, жены и дети, матери и невесты с нетерпением и страхом ждали почты, чтобы узнать, жив ли он, их дорогой. Приедет ли когда-нибудь в отпуск? И вообще когда наконец кончится это светопреставление?

Солдат на фронте точно так же ждал писем, отпуска, окончания войны.

Война кончилась, но миллионы солдат находились в плену, и их продолжали ждать дома. Тяжелее всего было в первое время, как только смолкли пушки. Неизвестность всегда тяжела. И долгие месяцы матери, жены и дети с трепетом подходили к своим почтовым ящикам в надежде получить весточку, обрести надежду на возвращение отца, сына или мужа. И вдруг — первое письмо из какого-нибудь лагеря!

Однако чаще всего никаких известий не приходило. Это значит — пропал, погиб неизвестно как и где.

Родные могли ответить военнопленным только в том случае, если получат от них весточку. Но чаще всего никаких известий не было.

Счастливый, я написал домой ответ и через одиннадцать недель снова получил письмо. Постепенно письма стали приходить через месяц.

Моя жена перебралась к своему отцу. Он жил неподалеку от Штутгарта, то есть в американской зоне. А в нашей квартире поселился какой-то французский врач.

Отец писал, что сейчас умы людей заняты не политикой, а поисками хлеба насущного. Меня это взволновало. А не получится ли опять разрыв между политикой и повседневной жизнью, что и привело Германию к катастрофе? Все свои опасения я изложил в пространном письме, которое передал солдату, отпущенному на родину. Через несколько недель я получил ответ на это письмо.

Отец писал: «Ты прав, сынок. Немецкий народ не должен больше никогда стать новой жертвой плутократов и военных преступников. Все честно работающие люди должны объединиться, чтобы самим решать свою судьбу».

Меня радовала такая решительность старика. Жена тоже писала о том, что нам необходимо сделать выводы из случившегося. Между прочим, в этом письме она призналась, что мои прежние политические взгляды ей не нравились.

«Я мечтаю, — писала она, — что после твоего возвращения домой мы начнем новую жизнь. Пусть она будет заполнена миром и спокойствием…»

Я понимал Эльзу. Это была ее давнишняя мечта — мечта о своем маленьком мирке, где царила бы гармония. Но ведь именно такая жизнь и не смогла обеспечить нам ни мира, ни спокойствия. Этот образ жизни оказался несостоятельным перед лицом действительности, перед лицом империалистической войны. И я был благодарен своим учителям за то, что они научили меня мыслить по-другому. Разумеется, я не сразу пристал к новому берегу. Для этого потребовалось многое: знакомство с русскими и немецкими коммунистами, учеба, споры, беседы с пленными.

В своем новом письме жена писала:

«Ты мне должен будешь многое объяснить. Я и твой сын ждем тебя и мечтаем о новой, лучшей жизни».

Теперь я знал, что, вернувшись домой, найду в себе силы и умение объяснить своим близким правду.

* * *

Однажды из Берлина пришло известие об объединении Коммунистической партии Германии с Социал-демократической. Объединенная партия стала называться Социалистической единой партией Германии.

Года три назад это известие вряд ли бы заинтересовало меня. Во всяком случае, я бы не понял тогда значения этого факта.

Встречи с настоящими антифашистами научили нас, пленных, понимать собственный жизненный путь, показали выход из того тупика, в котором мы оказались.

Готовясь к очередному занятию с группой, я невольно думал о прошлом. Четыре столетия боролся наш народ за свои права и свободу. В конце XV — начале XVI века восстали порабощенные немецкие крестьяне. Руководитель восстания Томас Мюнцер провозгласил программу народных реформ. Он резко критиковал непоследовательность Лютера, который пытался затушевать корни социального зла.

Мюнцер призывал крестьян к вооруженной борьбе. Тысячи и тысячи крестьян взялись за оружие, собираясь под знамена восставших, и одержали несколько побед. К крестьянам присоединились ремесленники, городская беднота, низшее духовенство и горнорабочие. Но противник был лучше вооружен и обучен. Во главе войск противника стояли опытные военачальники. И крестьянское восстание было потоплено в крови.

Тогда главным был вопрос о том, кто поведет народ на борьбу, кто и откуда достанет оружие.

В то время это было в состоянии сделать сословие городских бюргеров. Однако на сторону крестьян встали лишь отдельные представители бюргерства. Большинство из них или заняли нейтральные позиции, или же примкнули к Лютеру, который довольно скоро начал действовать заодно с князьями.