Ее глаза остекленели.

— Я буду тебе подчиняться.

Она была прелестна: вьющиеся волосы, налитая молоком грудь. Чайз ощутил, как его охватывает возбуждение, — нечто подобное он испытывал, когда рядом оказывалась Бабила. Он наверняка сможет заняться с ней любовью! Да. Сегодня ночью у него все получится! Муж этой женщины — мятежник. Он заслужил, чтобы его жену изнасиловали. Он заслужил кару — пусть посмотрит.

— Называй меня «дорогой».

— Дорогой?

— Да, словно ты действительно хочешь так меня называть. А теперь поцелуй меня, как целуешь Элигио.

Она поставила на пол своего щенка, обняла Чайза и поцеловала его — он почувствовал ее язык. М-м-м! Вот это да! Элигио — счастливчик! Когда женщина слегка отстранилась, чтобы перевести дыхание, он пришел к выводу, что сначала надо поесть. А постель подождет.

— Я хочу еды и побольше. Женщине нужен суп. Ты ее покормишь.

Салтайя устроилась возле очага, и на ее лице появилась отвратительная усмешка.

— Похоже, сегодня у тебя получится, сынок?

О боги! Мог бы и догадаться, что в прошлый раз он не сумел ее обмануть.

— Она постарается за всех остальных.

— Как тебе угодно. Ты теперь можешь почти все, мальчик, если будешь и дальше радовать Мать.

— А Ее порадует изнасилование?

— Конечно. И мертвый мятежник утром.

Чайз сглотнул.

— Почему бы и нет?

Сейчас лучше подумать о первой части сделки. Хотя отец на его месте наверняка бы убил мятежника.

За едой Чайз узнал, что женщину зовут Кармина. Оказалось, она превосходно готовит. Если Кармина хотя бы на одну шестую так же хороша в постели, то ночью ему спать не придется. Элигио вернулся и уложил спать щенков. У одного из них болел живот, но Чайз велел ему заткнуться, и тот сразу смолк. Чайзу не понравилась ненависть, которую источал единственный глаз хозяина, и он приказал Элигио выйти под дождь и смыть с себя грязь. Тот беззвучно подчинился.

Когда Чайз закончил трапезу и собрался улечься с Карминой в постель, Салтайя велела позвать Элигио обратно. Конечно, фермер промок насквозь и скрежетал зубами от злости, но вслух ничего не сказал. Сесто вел себя иначе. Чайз еще не до конца освоил Контроль.

— Допроси его, — распорядилась Салтайя.

— Хорошо. — Чайз оставил Элигио стоять, а сам посадил Кармину к себе на колени и принялся ее ласкать. — Когда ты в последний раз видел Марно Кавотти?

Верист оскалил зубы. Его рука отчаянно задрожала. Он захрипел, но ответил:

— Вчера, господин.

— Когда именно?

— Примерно в это же время.

— И куда он отправился?

— Я не знаю, господин. — На губах Элигио появилась торжествующая улыбка.

— Кто с ним был?

— Мужчина, женщина и пять Героев.

Чайз перевел для тети.

— Их имена! — пронзительно закричала Салтайя. — И куда они уехали?

Элигио оскалился, но Чайз заставил его отвечать. Орлад и Ваэльс покинули дом на рассвете, чтобы по реке добраться до города. Фабия и Дантио ушли утром обычным путем, их должен встретить агент в Селебре.

— Какой агент? — потребовал Чайз.

Отец захочет знать имя. Да и ему самому это пригодится, когда он станет дожем. Предатели!

Элигио до крови прикусил губу, не спуская взгляда с руки Чайза, продолжавшего ласкать жену.

— Берлис Кавотти.

— Ты лжешь! Она возглавляет партию Стралга в Совете.

— Я не лгу, господин.

Чайз с сомнением посмотрел на Салтайю. Неужели мать Мятежника ведет двойную игру? Как она обманула прорицательниц Стралга? Или она предала сына и Селебров? Есть над чем подумать.

— Ты знаешь, кто я?

— Господин, вы внебрачный сын Кулака и живете во дворце.

Фермер определенно сегодня умрет.

— Верно. Нам нужно попасть в Селебру так, чтобы ледяные демоны не задавали лишних вопросов. Ты можешь это устроить?

Элигио прорычал:

— Просто идите в город. Сейчас же.

— На закате ворота закрываются.

— Только не сегодня. Выйдите на улицу и послушайте. Трубят трубы. Дож мертв. Сегодня все могут входить в город даже ночью.

Чайз перевел. Он не знал, как отнестись к словам Элигио.

Салтайя взвизгнула и вскочила на ноги.

— Кровь! Кровь! — Она посмотрела в сторону города. — Я чую запах крови!

Чайз не понял, как ее отвратительный гниющий нос что-то чует. Тетка спятила.

— Хочешь пойти туда прямо сейчас?

— Да! Да! Они сражаются! Стралг может быть там. И Фабия Селебр тоже! Еще там должен оказаться будущий дож, которому необходимо предъявить свои права на трон. Скажи этому одноглазому идиоту, чтобы запряг колесницу!

Ехать в темноте?..

— Да, конечно, тетя. Элигио, запряги лучшую колесницу лучшими гуанако. Немедленно! — Он вздохнул, глядя на Кармину. Придется отложить удовольствие на другой раз. — А ты иди и помоги ему. Тетя, мы ведь не будем их убивать, правда? Это оставит след, который приведет ко мне, когда я стану дожем. Объясни, что нужно сделать, чтобы они нас забыли.

Салтайя вздохнула.

— Слабак! Но боюсь, что ты прав.

Дантио Селебр едва владел своими чувствами и уже не мог видеть детали. Целые области исчезали из его сознания. На Дороге Пантеона началась битва. На территорию дворца проникли не только Орлад и Ваэльс, но и другие люди, однако ему не удавалось понять, кто они. Возможно, веристы, и Дантио надеялся, что это люди Марно. Или городские молодчики, вдохновленные суетой на улицах Селебры, перелезли через стены дворца, чтобы поглазеть на происходящее. Смерть дожа пробудила город от долгого сна.

Как и все Свидетели, прошедшие подготовку в Монастыре Слоновой Кости, Дантио знал о судьбе прорицателей Джат-Ногула. Они не могли покинуть город и сошли с ума из-за творившихся в нем ужасов. Даже те, кто пережил бойню, которую Стралг устроил в Бергашамме, не сумели противиться эмоциональной буре Джат-Ногула.

В Селебре буря еще не началась, но ветер достиг опасной силы. Трубы возвестили о смерти Пьеро. Жители Селебры всегда открыто выражали скорбь. Презрев запреты комендантского часа, горожане высыпали на улицы, горестно воя и стуча по кастрюлям — шум перекрывал даже звуки труб. Одни из городских ворот открылись, чтобы впустить кавалькаду колесниц — в них приехало никак не меньше охоты вигелианских веристов. Гуанако и ледяные демоны пытались пробиться сквозь охваченную горем толпу, но у них это плохо получалось. Скоро веристы начнут прокладывать себе дорогу силой и начнется бойня.