— Брось, Славка. Не дури. Не хватало еще, чтоб мы из-за такой ерунды поругались… хочешь, и вправду отдам тебе эту корону. Будешь ты в Думе жопу отсиживать.

— Только попробуй! — Мудрослава ткнула его в бок кулачком и поморщилась. — Твердый…

— Может, и вероятность, — Брунгильда скривилась и показалось, что еще немного и она разрыдается. — Да только… слишком уж она правильная. Каждому своя. Так что соглашусь, нам показали наши желания. Устремления. То, что сделает нас счастливыми.

— Осталось понять, зачем.

— А гадать не след… чтобы мы убили демона, — Брунгильда наклонилась и подняла секиру. — А значит…

— Убивать нельзя, — договорил за неё Яр. — Тогда что с ним делать-то?

Ответа не было.

Туман же рассеялся. И оглядевшись, Ариция поняла вдруг, что…

— А мы где? — тихо сказала она, глядя на мраморную ступеньку, что поднялась перед ней. И еще одна выше. И еще… сотня белоснежных мраморных ступеней.

— Кажется, именно там, где надо, — Летиция осторожно коснулась одной. — Что ж… не знаю как, но, может, оно и к лучшему.

Над ступенями поднимались к небесам колонны.

Храм?

Дворец?

Все и сразу?

— Что ж, — Мудрослава Виросская все же убрала руку. — Зато почти и пришли, считай. Всего-то осталось, по лестнице подняться и…

…найти демона.

Найти и убить?

Или…

Серый туман колыхнулся и пополз. Он вдруг стал густым.

— Эй, — Мудрослава оглянулась. — Надо взяться за руки, а то потеряемся…

— …яемся… яемся… — вздохнул туман, всколыхнувшись. И в следующее мгновенье, словно подчиняясь чужой воле, поднялся, закрывая всех.

— Лети! — крик Ариции увяз в серости. — Брун! Слава! Кто-нибудь…

— …нибудь, нибудь, — насмешливо отозвалось эхо.

Вот, стало быть, как… они тут идут, идут, а вместо помощи…

— Дай только до тебя добраться, — рявкнула Ариция. А туман ответил смехом. И толкнул в грудь, опрокидывая… куда?

Она взмахнула руками, пытаясь удержаться. Но все равно упала. И падала, кажется, целую вечность. Надо было за руки браться. Сразу! Надо было…

Туман продолжил смеяться.

Это было как в сказке. В той, которую я придумала для себя… разве бывают сказки более чудесные? И в этой нашлось место храму. Я даже узнала его. Старый, маленький и не особо богатый, но с удивительной красоты витражами. И солнце проникало сквозь них, наполняя храм светом.

А я…

На мне белое платье.

Подвенечное? Нежная ткань и кружево зимним узором. Узкий лиф, мягкая линия бедер и юбка-годе белой пеной. Фата… шляпка на волосах.

Цветы.

Где я?

— Растерялась? Стой. Закрой глаза. Вот так, ресница упала… а я тебе говорила, что наращивать надо! Нарощенные не падают. И выглядят куда интереснее.

Она сама давно нарастила ресницы.

И волосы.

Сделала татуаж бровей. А потом и пластическую операцию, чтобы скулы были выразительными. Они и получились. Выразительнее некуда.

Темная кожа. Синие линзы. Собственные глаза Ивы — блекло-серые и не вписываются в образ. А она тщательно исправляет все, что в этот самый образ не вписывается.

— Что тут… происходит?

Я стою на пороге храма.

— Свадьба, дуреха. Твоя. И видит Бог, будешь упрямится, я тебя пинком к алтарю отправлю!

Мы не сказать, чтобы дружили. Ивонна ни с кем не дружила, как, впрочем, и я. Порой встречались. Перебрасывались парой-тройкой слов, которые ничего не значили. Потом уже, когда она узнала о моей работе, стала снисходительней.

И все же…

— Я…

— Ты, Жорка. Ты. Такого мужика отхватила…

— Что…

— Болит, да? — она поглядела на меня с сочувствием. — Придурок он…

— Кто?

— Севка. Но хоть додумался скорую вызвать. А там… не было бы счастья. Свалилась ты. С крыши. На камни. Головенку свою дурную расшибла, но не до смерти. В больничку попала. И провела там в коме пару месяцев. А пока лежала, помираючи, в тебя хороший человек влюбился. И замуж позвал, несмотря на твою рожу и провалы в памяти. Наверное, и вправду любовь существует. А ты теперь стоишь и глазьями хлопаешь. Иди давай, пока не передумал.

Я… иду.

Музыка звучит.

Почему… почему Ивонна свидетельницей? Хотя что уж тут, кого мне еще звать… иду дальше по узкому коридору. Вон, моя начальница в ярко-розовом костюме, который на ком другом выглядел смешным бы. Кивает и слегка хмурится. А потом сбрасывает звонок на телефоне.

И она пришла…

Севка стоит возле жениха… неправда. Я умерла. Не было шансов выжить. Никаких. И это все…

Он оборачивается, человек в черном костюме. И я сдерживаю крик. Ричард?! Это… откуда он здесь… или… конечно. Все ведь понятно.

Логично.

Я действительно упала. Может… может, не с крыши. Может, мы до крыши не дошли, но поднялись достаточно высоко. И я упала. Травму получила. Попала в больницу, что вполне логично. А там и Ричарда встретила.

— Кто он? — шепотом спросила я у Ивонны. А она закатила глаза, но ответила.

— Жених твой…

— Ричард?

— Ричард, Ричард… нейрохирург. Восходящая звезда… отец американец, мать из наших, отсюда такое имя…

Леди Анна, вполне живая, улыбается мне и лукаво щурится.

— Ты ей тоже нравишься, уж не пойму, чем, — Ивонна встряхивается. — А вот отец его не приехал. Что-то там срочное… но дом вам купил.

…поврежденный мозг сочинил все.

Это же куда логичней, чем придуманный мир. Замок, который разумен. Чудовища. Оживший мертвец. И Проклятый город.

Оказывается, у меня безумная фантазия.

— Ну все, Жорка, дальше сама, — Ивонна пихнула меня в спину. — И не вздумай чудить! Таким мужикам не отказывают.

Я… знаю. Я ведь еще когда согласилась. И улыбаюсь. Иду… иду и кажется, что еще немного и не выдержу, брошусь к нему.

Бегом.

— Привет, — он точно такой же, как… там, как тот, другой, из придуманного мира. Даже лучше. Потому что настоящий. — Я уже начал бояться, что ты не придешь.

Разве можно представить такое?

И я качаю головой.

— Я пришла.

— Спасибо, — он осторожно протягивает руку. Теплую. И свет ложится на волосы, и кажется, что над ними поднимается золотой нимб. — Ты ведь… не сбежишь?