— Наш дворец, — поправилась та, которая смотрела на Артана глазами цвета ночи. И в них жила все та же бездна.

— Как…

— Опять забыл? — теперь в голосе демоницы звучало сочувствие. — Случается… не волнуйся. Я все расскажу. Идем. Главное, улыбайся. И можешь милостиво кивнуть.

— Кому?

— Да какая разница. Сами разберутся. А во время приема послов постарайся делать вид, что тебе не слишком интересно. Хотя так и есть. Ничего нового не скажут. Ладхемцы будут просить о помощи, но пока не согласятся пойти под твою руку, не соглашайся. Можно будет предложить этому их… герцогу должность Императорского Наместника. Думаю, согласится. Он понимает, что прав на трон у него никаких, да и сил, чтобы мятежников покарать, тоже нет.

Трон?

Герцог?

Мятежники…

Что произошло. Когда…

Мраморные ступени сияли белизной. Кажется, Артан начинает ненавидеть этот цвет. И собственную беспомощность. Но он идет.

Трон огромен. Он сделан из железа, как и корона, которая все так же держится на голове Артана. Он потрогал, убеждаясь, что никуда-то та не делась.

— Виросса, как мне донесли, потребует гарантий. Соблюдения привилегий, но им тоже деваться особо некуда. Их Дума уже трех государей выбрала, но ни один надолго не удержался, а они все рядятся… так что, если пообещаешь сохранить земли и титулы, тоже пойдут.

— Куда?

— Под твою руку, — в глазах демоницы мелькает тень сочувствия. — С островами сложнее, но пара змеев и от их кораблей ничего не останется. Тоже придут сами. А вот степняки… с другой стороны, смысл туда лезть? Границу они блюдут, а пока больше ничего и не надо. Ты и без того возродил Империю в былом величии.

Он?

Когда?

Но Артан опускается на трон. Все… так. Верно. Память приходит.

— Ты сумел это сделать. Ты одолел тьму…

Поход.

Тот безумный странный поход, который был изначально обречен на неудачу. Кровь. Смерть… люди, что падали под дыханием тьмы. И тот, кто вобрал эту Тьму, да удержать не сумел.

Он обезумел, последний из рода Архаг.

И…

— Ты освободил меня, — демоница склоняет голову. — И взял слово… я держу его, пока держишь ты.

Темная кровь на белых камнях. И крик той, другой, демоницы, которая вспыхивает алым пламенем. Она бросается и… старый меч знает, как бить. Голова катится мимо… мимо мертвой виросской принцессы, из раскрытого рта которой вырастает белый цветок. Мимо двух ладхемок, что так и застыли, вцепившись друг в друга.

Мимо черных панцирей Легиона.

К ногам той, которая ждала Артана. Так долго. Так безнадежно. Ждала, но все-таки дождалась.

— Нет, — он отводит взгляд. — Тебя нет. И всего этого нет.

— Пока нет, — соглашается демоница. — Но будет. Обязательно будет. Если ты не струсишь. А ты ведь никогда не был трусом, правда?

Был.

И остался. Кто бы знал, сколько страхов живет в душе.

— Посмотри, — она провела рукой. — Это будущее. Одно из возможных. В нем мир не падает во тьму, ибо жертва велика и сил хватает, чтобы открыть моему сыну путь в мир демонов. Он уходит и забирает часть моей сущности. А я остаюсь. И ты остаешься. Ты, законный Император.

Вот там, по другую сторону гор, обрадуются-то…

— И да, просто не будет. Город мертв. Земли опустели. Об Империи забыли. Но ты, Артан, ты заставишь их вспомнить! Ты бросишь клич, и многие отзовутся.

Ублюдки, которым больше некуда идти. Псы войны и дети смерти, готовые чужой кровью оплатить свое величие.

— Создателям никогда не бывает просто, — она смотрит не в глаза, в саму душу. И кажется, видит там что-то, самому Артану недоступное. — Но ты справишься. Ты. И я. Мы возродим Империю. И снова растянется она от края до края мира. И многие будут рады, ибо остановятся войны, отступят болезни. Маги обретут прежнюю славу, хотя ты и запретишь им вызывать демонов…

Хорошо.

Настолько хорошо, что хочется поверить. Прости-таки…

— Два десятка лет… и тебя будут славить, как величайшего, мудрейшего из правителей. Всего два десятка лет…

Шепот стихает.

— И пара жизней. Невысокая цена, Артан.

— Смотря для кого.

— Для чего, — поправляет демоница. — Для блага мира… ты принесешь ему покой и благоденствие. Твои подданные забудут про голод. И про чуму, холеру, черный мор, ибо твои маги обретут древние знания, а в Империи умели справляться с болезнями. Твои города станут самыми богатыми и многолюдными, твои…

Шепот её вползал в самую душу.

И Артан закрыл глаза.

А когда открыл, то понял, что её нет. Демоницы. И залы с белыми колоннами, похожими на стволы деревьев. И людей. И…

Ничего нет.

Кроме старой мраморной лестницы, ведущей куда-то под белоснежные своды то ли храма, то ли дворца. И только бездна осталась. Где-то за гранью восприятия. Но осталась. Она смотрела на Артана и ждала…

Чего?

Выбора.

Выбор у него по крайней мере будет.

Брунгильда поняла, что круг не удержать за мгновенье до того, как сплетенный из силы — как такое возможно-то? — он разорвался. И было больно.

Так больно, что она закричала.

И крик отразился от стен, ударив по ней же.

— Тише, — её кто-то обнял. — А то разбудишь.

Кто?

Где? Что с нею…

— Тише, тише, — её держали крепко, но бережно, и кто-то большой, теплый, гладил её по спине, нашептывая. — Опять сон дурной?

Сон?

Разве… разве сон?

Она отстранилась. Темно. Но темнота не совсем, чтобы непроглядная. Вон, сквозь окно лунный свет пробирается, ложится на пол белесою дорожкой. И видны… где она?

— Где я…

— Забыла? Ничего. Случается. Надо было окно ставнями закрыть, — мужчина, чьего лица Брунгильда не видела, отстранился. — Но лето же… душно.

Лето?

Лето. Горячее, жгучее, какое на островах пролетает быстро. И Брунгильда вдыхает аромат — раскаленного камня, который почти остыл, вереска и моря.

Она… дома?

— Сейчас. На вот, возьми, — ей в руки сунули чашу. — Выпей. Погоди, все пройдет и вспомнишь.

— Расскажи.

— Чего рассказывать-то?

Вода оказалась теплою. За день нагрелась. И с утра надо будет к колодцу идти за свежею. А мужчина наклонился и вытащил из-под ложа свечу в плошке. Огонек вспыхнул быстро, и Брунгильда зажмурилась, до того ярким он показался.