Сердце бешено колотилось.

— Если ты выйдешь, обойдется без жертв. А нет, мне придется кого-нибудь убить. Придется, понимаешь? И виноват будешь именно ты.

Он… он не хотел, чтобы кто-то умер. Но ему было страшно. Так страшно…

Она медленно поворачивалась.

— Сейчас… вот сейчас, негодный мальчишка… я пойду и найду кого-нибудь. Или лучше не искать, а выбрать? Но кого? — она приложила палец к губам, делая вид, что раздумывает.

А отец не видел.

Не понимал.

С отцом была матушка, а когда тот уходил, появлялась другая. Когда уходила она, матушка оставалась, но тоже другой, какой-то… не такой, неправильной. И она ничего не помнила.

А когда Ричард попытался сказать, ей ведь можно, если секрет общий, то она разозлилась.

Сильно.

Надо… надо что-то сделать…

…жаль, до библиотеки добраться не успел. В библиотеку она не любила заходить.

— Кого же мне все-таки выбрать? Ты не знаешь? Может, эту старую дуру Мэг? Мне кажется, она начала о чем-то догадываться. А разве надо? Не надо… еще откроет наш маленький секрет. Да, определенно, ею стоит заняться. Или подождать? Старики слабые. И сил у них немного… тогда придется кого-то еще выпить. Если, конечно, негодный мальчишка, который притворяется моим сыном, не поможет.

Нет.

И…

Да. Ричард уже вырос. А тот мальчик, который остался наедине с ожившим кошмаром, он… его больше нет. Он умер. И выжил. Странно, конечно, но… встать.

Выйти.

И поглядеть в безумные глаза той, которая не была его матерью. Тогда Ричард был слишком слаб, чтобы противостоять ей. И мал. И… и это было. Раньше. Давно. Все изменилось.

— Это ты так думаешь, — сказала тварь, улыбаясь. — Ты все еще ничтожество.

— Нет, — спокойно ответил Ричард. — Я человек. А ты… тебя не существует. И ничего не существует.

Он сделал вдох.

И выдохнул.

— Это все… выдумка.

— С чего ты взял.

— Не настоящее…

— Ошибаешься, — прошипела тварь. Она повернулась к Ричарду. Не удивительно, что он не справился тогда. У него и шанса-то не было. Какой ребенок сумеет противостоять матери? А она… она была ею. И не была.

Даже сейчас понять такое сложно.

— Ты глупый мальчик…

— Уже нет.

— Не глупый? — она протягивает руку. И до чего же реально это прикосновение. Он чувствует мягкость пальцев, и тонкий аромат крема для рук. Он видит капельки пота над верхней губой. Крохотные совсем. И саму эту губу, чуть влажную, с трещиной, которая все никак не заживала.

— Не мальчик. Тебя нет.

— Нет, дорогой. Я есть. А остальное… ты придумал. Ты всегда отличался неуемной фантазией. И еще боязливостью. Что поделать… такой слабый, такой…

Она убрала руку.

— Вечно ты жаловался, вечно…

Ричард вытащил клинок.

— Прости…

Тот вошел в живот… твари? Или той, кем она притворялась? Мама… мамы не стало в тот миг, когда она заглянула в зеркало. Или чуть позже, когда ответила этому зеркалу. Или…

— Вот… гаденыш, — выдохнула тварь и лицо её исказилось, теряя всякое сходство. — Думаешь, от меня так просто…

— Просто, — сказал Ричард. — Тебя больше нет. Там. В мире обычном. И здесь не будет. С собственными воспоминаниями я как-нибудь справлюсь.

— Это тебе так кажется, — её губы растянулись в издевательской улыбке. — Ты ведь только начал, мальчик… милый маленький мальчик, который однажды встретил демона… который…

Не договорив, тварь рассыпалась пеплом, а ветер, появившийся из ниоткуда, утащил этот пепел в никуда. Что тоже было правильно.

Артан почувствовал, как натянулась ткань мира. И услышал голос тьмы, в котором звучал… страх. Пожалуй, именно страх.

А потом раздался гром.

И небо стало серым. Мир стал серым. И мир не стал. Он очутился в бездне, которая простиралась и вверх, и вниз, и во все стороны. И была она непроглядна. Артан же ощутил себя крошечным, никчемным человеком.

Он глядел в бездну. Бездна глядела в него.

А потом все вновь переменилось. Он вдруг понял, что пребывает в огромной зале. Белоснежные колонны устремлялись ввысь, упираясь в потолок, расписанный листвой. Будто он, Артан, оказался вдруг под сенью Благословенного леса.

Чушь какая.

В Благословенный лес попадают души праведников. Артан же… какой из него праведник? Такой же, как и рыцарь, совершенно никчемный.

Да и не лес это.

А… зала.

Удивительной красоты, невообразимо хрупкой, такой, что сердце наполнялось благостью, но все же сотворенной человеком.

И для людей же.

Людей здесь было много. и появились они вдруг. Как во снах бывает. Дамы в ярких платьях. Мужчины… много женщин и мужчин, что выстроились в два ряда. И теперь приседали, кланяясь.

— Его Императорское Величество! — голос прозвучал, заставляя собравшихся склониться еще ниже. — Её Императорское Величество!

Это он…

— Улыбайся, дорогой, — сказали рядом. И голос был сладок, словно мед. — Иначе они решат, что ты снова гневаешься.

— Я?

На него смотрела самая удивительная женщина в мире. Она была прекрасна, как… как может быть прекрасна несбыточная мечта.

И Артан видел её…

Конечно.

Видел.

Раньше.

И…

— Вот так. Ты порой слишком серьезен.

— Что это?

— Где?

— Все это, — он обвел рукой залу. И людей, что замерли в поклоне. Сейчас они казались одинаковыми, как… как куклы. Огромные, в человеческий рост, куклы.

— Это твой дворец, дорогой.

Мраморная лестница.

Трон.