- Искать его там все равно что искать иголку в стоге сена, - поморщился Огнезар. - Ты сказал, он был в Кобруче две недели? И его при этом искали все стражники города?

- Они просто досматривали всех, кто вызывал у них подозрения.

- В Урде живет в три раза больше людей, чем в Кобруче, - Огнезар ускорил шаги. - Но у меня есть одна идея. И ты мог бы мне в этом помочь. Ты один видел его часто и успел разглядеть. Ты мог бы нарисовать его портрет? В твоей любимой манере, углем на белом полотне?

- В этом нет никаких сомнений, - улыбнулся Избор. - Если ты дашь мне лист бумаги, я нарисую его прямо сейчас.

- И… он будет узнаваем?

- Посмотрим, - Избор пожал плечами.

Огнезар открыл бюро и положил большой белый лист перед Избором, Избор нагнулся к камину и вынул из него уголек. Балуй. Какой он? Дикий, забавный зверек с острыми зубками. Чем-то похожий на соболя. Такие же ищущие глаза. Только, пожалуй, не столь ловкий. Вихрастый, насупленный, ощетинившийся.

Избор нарисовал портрет несколькими штрихами и дал взглянуть Огнезару.

- Ты удивительный художник, Избор, - сказал тот, долго рассматривая лист бумаги, - ты умеешь увидеть и передать главное. Мне бы хотелось, чтобы ты повторил это еще несколько раз. Черной масляной краской на больших белых полотнах. Мы развесим их в многолюдных местах, и тогда каждый, кого прельстят двадцать золотых за его поимку, будет высматривать его лицо на улицах города. Я думаю, желающих найдется много.

Огнезар удовлетворенно улыбнулся.

Оружейников в Урде хватало. И, конечно, все они знали друг друга. Но, как ни странно, ковать булат умели только два мастера. Один из них, старый, осторожный, с недоверчиво прищуренными глазами, наотрез отказался от предложения Полоза. Он и сам умел варить булат, а испорченный нож Есени впечатления на него не произвел. И, как Есеня ни убеждал, что его булат в десять раз лучше, старый мастер все равно не согласился.

Второй кузнец - по имени Колыван - оказался совсем молодым, года на два постарше Есени. Он булата варить не умел, булат варил его покойный отец. Но Есеня посмотрел на клинки молодого кузнеца и согласился, что кует тот неплохо, отливки не испортит.

- И как выручку делить будем? - сразу же перешел к делу кузнец, хотя и смотрел на Есеню с недоверием.

- Пополам, как же еще… - ответил Есеня. Торговаться он никогда не умел.

- Э, нет! - Колыван усмехнулся. - Кто ковал - того и булат. Предлагаю один к четырем!

Есеня посмотрел на Полоза: тот выудил заготовку из груды железа, наваленного в лоток, и поставил ее на наковальню.

- На.

- Чего? - не понял Колыван.

- Куй булат. Если «кто ковал, того и булат», тогда куй. А я посмотрю, что получится.

- Да это ж железо просто…

- Вот и попробуй из него булат выковать. Один к одному наше слово.

- Хитрые вы. Мой уголь, моя кузня - и один к одному! А если не выйдет ничего?

- Давай так: наш уголь - твоя кузня. И один к одному.

- Ладно. Уговорили… - нехотя согласился Колыван.

Есеня начал волноваться, как только стал делать тигель. Колыван заглядывал ему через плечо и ворчал:

- Батя не так делал. Он гладкие стенки делал. И глубже надо…

- Поэтому у твоего бати и булат с мелким рисунком. И расковано не так. Потому что грязь в центре отливки сидит, а она наверх должна подняться.

- А мелкий рисунок лучше! Крупный у сварного булата только.

- Ты об этом в оружейной лавке спроси, - Есеня сжал губы. А вдруг ничего не получится? Кто его знает, что тут за горн, что за уголь? Лучше бы этот Колыван ушел, не мешался… И Полоз тоже.

- Знаешь, Балуй, я пока в архив пойду, - Полоз как будто прочитал его мысли, - а вечером вернусь за тобой.

- Полоз, тебе Улич не велел в архиве…

- Ерунда. Какой том выбирать, я понял, а какая страница примерно, не помнишь?

- Сто тридцать вторая, - ответил Есеня. Как он мог не запомнить? Он на эту запись с четверть часа смотрел и счастью своему не верил.

Но после ухода Полоза стало еще хуже: Колыван не отходил ни на шаг и ворчал, что Есеня все делает не так. И кирпичей-то ему было жалко, и гвоздей ржавых, и флюса, и клещи-то Есеня мог загубить.

- Воздуха не жалко? - угрюмо спросил Есеня.

- Какого воздуха?

- Я сейчас воздух качать буду мехами, не жалко?

- Ты с мехами поосторожней, не сломай… Они старые уже.

Ничего удивительного, что первую отливку Есеня загубил. Он даже не стал ее охлаждать, просто поставил тигель в угол.

- Ты не так охлаждаешь! - тут же сунулся Колыван. - Надо в горне!

- Я не охлаждаю, я ее выбросил.

- Столько добра перевел, и все коту под хвост?

Есеня приуныл - а вдруг вообще ничего не выйдет? Он не заметил, как наступил вечер, и очень удивился, когда увидел Полоза.

- Тебе долго еще? - спросил тот.

- Ты иди, я потом приду, - ответил Есеня. - Мне надо.

Полоз подождал немного, а потом ушел - не стал мешать. Вскоре надоело и Колывану, и Есеня наконец-то остался один. Со второй отливкой вышло то же самое. Холодно. Если сильней разжигать угли, поплывет тигель, но тепло уходит чересчур быстро, и верх получается холодней низа. Неужели форму надо делать еще ниже? Вообще лепешка получится.

Он обложил горнило вторым слоем кирпича и выдолбил совсем плоскую форму. Не получилось вообще ничего: флюса оказалось слишком много, и слой его был слишком тонкий. Чугунная лепешка вышла.

Время двигалось к утру, но спать совсем не хотелось. В прошлый раз Есеня не спал почти трое суток, но тогда он все делал в первый раз. Сейчас-то он знает, что должно получиться!

Есеня положил кирпичи в три ряда и попытался накрыть горнило и сверху тоже. Ничего, конечно, не увидишь, но тепло уходить не будет. В конце концов, можно один кирпич приподнимать и иногда заглядывать внутрь.

Колыван, зевая и потягиваясь, зашел в кузню, когда еще не рассвело.

- Ну что? Может, хватит добро переводить?

- Мы на пять попыток договаривались, - Есеня сжал зубы.

- А это четвертая уже… - Колыван кивнул в угол, где валялись три испорченные отливки.

Есеня ничего не ответил. Если и в этот раз не выйдет…

Не вышло. Есеня поздно поднял кирпич и глянул внутрь - тигель накренился на бок, и металл вылился в горнило.

- Ты мне еще и колосник испортил! - завопил Колыван. - Как теперь его оттуда счищать?

- Да зубилом, как еще, - Есеня сел на скамейку. Обидно. Чуть-чуть недоглядел.