Полоз скользнул в сад и тенью мелькнул меж деревьев. Есеня думал, тот войдет в дверь, но Полоз подошел к темному окну комнаты для занятий, немного повозился около него, и окно бесшумно распахнулось. Полоз пролез в дом, но не прошло и двух минут, как он появился снова. Есеня выдохнул с облегчением.

- Ты что, даже спасибо ему не сказал? - спросил он, когда Полоз вышел из сада на улицу.

- Я оставил записку.

- Ты и ему не доверяешь? - удивился Есеня.

- Доверяю. Но кто знает, может быть, тебя там ждут… Ведь ждали же тебя у Улича.

- Правда? А как ты забрал вещи?

- Их было всего двое… - усмехнулся Полоз.

- А… а Уличу они ничего не сделают?

- Он ушел. Он вернется, когда все закончится.

Когда они спустились к морю, совсем стемнело, но порт еще жил и копошился: обычно в это время заканчивалась перегрузка. Полоз велел Есене пониже надвинуть шапку на глаза - им навстречу с работы шли грузчики, докеры, рыбаки. Впрочем, никто к Есене не присматривался. Шторм закончился, и ученики, подгоняемые хозяином, все еще перетаскивали мешки к лодкам. Полоз оставил Есеню в тени широкого навеса, куда складывали товары, ожидавшие отправки на базары, и подошел к хозяину. Он ничего ему не сказал, только поманил пальцем: хозяин послушался и двинулся к навесу вслед за Полозом.

- Балуй! - улыбнулся хозяин, разглядев в темноте физиономию Есени. - А я думал, тебя уже поймали. Утром как увидел твою рожу на входе в порт, подумал - пропал работник.

- Нам надо уехать, - сказал Полоз.

- Да я понял, - кивнул хозяин. - Подождите с полчаса, сейчас разгрузят ребята…

- Утром лодки пойдут?

- До утра вас кто-нибудь продаст, так что ждать не будем. Я вас до санного пути сам отвезу и моим ребятам передам. Там тоже перегрузка, так что успеем вчерашнюю партию застать. И не бойтесь, мы своих работников в обиду не даем.

Море еще волновалось, и под причалом, где они укрылись, пахло солью.

- У тебя есть медяк? - спросил Полоз.

- У меня есть пять медяков и три золотых, - ответил Есеня.

- Кинь в море медяк.

- Зачем?

- Примета такая. Если оставишь морю монетку, то обязательно к нему вернешься.

Сани, запряженные парой лошадей, весело бежали по крепкому льду. И хотя зима пребывала в своих правах, тяжелые тучи отливали той мрачной грозовой синевой, которая появляется в небе только к весне. День рос стремительно, и каждый вечер наступал все позже и позже.

Полоза укачивало от тряской езды, он был бледен и неразговорчив, и Есеня скучал, глядя по сторонам. Домой. От тоски хотелось завыть: не в Олехов - Полоз его туда не пустит, - а в лес, к вольным людям. Есеня соскучился по ним: и по Хлысту со Щербой, и по маме Гоже, и по Рубцу… Но куда сильней он хотел увидеть маму, сестер, отца. Хотя бы одну ночь переночевать дома! Проснуться под шипение сковороды, от запаха оладий, которые мама жарит на завтрак, услышать возню и повизгивание сестренок, стук молота в кузне - отец всегда вставал рано, раньше всех. И теперь Есеня понимал почему. Потому что у него не было Полоза, который может обнять за плечо и сказать: я подумаю о деньгах, а ты беги в кабак. Зато есть пятеро детей и их мать, и все они едят три раза в день, тепло одеты, у них большой и прочный дом, который не сравнить с халупами Кобруча.

Есене так хотелось придти домой и рассказать отцу, что он все понял, что он любит его, что никогда больше не будет ему грубить! Он откроет медальон, что бы Полоз ему ни говорил, и тогда все станет хорошо, они будут жить все вместе, и он сварит булата сколько угодно, а отец будет его ковать.

Ночевали они на постоялом дворе. Полоз смотреть не мог на еду, Есеня же ел за двоих. Перевозчик не обманул и отдал десять серебреников с золотого, как Полоз ни убеждал его, что деньги у них есть. Два золотых разделили пополам - на всякий случай. Если придется расстаться, ни один из них не останется на бобах.

- Полоз, как думаешь, у них есть молочко? - спросил Есеня, вздохнув.

- Наверняка, - Полоз поморщился. - А что, вина уже не хочется?

- Не могу больше. Надоело. И дорогое оно здесь.

- Хозяин! Две кружки парного молока есть у тебя? - крикнул Полоз.

- Остыло уже молоко. С вечерней дойки три часа прошло…

- Ничего, давай какое есть, - Полоз повернулся к Есене. - Ты и гусятины, небось, хочешь?

- Не, не надо.

- Давай. Деньги есть - чего не заказать на утро? Сегодня, конечно, не зажарят, а к утру как раз… Хозяин!

- Да ты сам-то ешь…

- Тошно мне, Жмуренок, с души воротит. Улич сказал, это надолго теперь, может, и на всю жизнь.

- Как это? Всю жизнь не есть?

- Да нет, укачивать будет от езды. Что-то там в башке повредилось. Через пару часов пройдет - поем нормально, если не усну.

Лежать Есене надоело еще в санях, и в комнате наверху он долго сидел перед печкой и смотрел на огонь.

- Полоз, тебе уже лучше?

- Нормально. Чего ты хотел?

- Почему ты мне не веришь про харалуг?

- Потому что это глупости. Ковырять медальон ножом я не дам. Ты это уже пробовал, и что вышло?

- Ну послушай, я же подумал! Все сходится!

- Что сходится? Жмуренок, тебе же сказали два мудреца: человек по имени Харалуг. И невольника они убили из-за этого.

- Ну и что? Мне Жидята рассказывал, что такие клинки благородные вешают на стены и охраняют с собаками. Почему? Да потому что они медальон могут открыть!

- Они охраняют их с собаками, потому что это редкость, которая очень дорого стоит. Только и всего, - Полоз зевнул.

- Да нет же! У них много чего дорого стоит, вон, у Избора в гостиной целое озеро как настоящее.

- Жидята мог и преувеличить, когда это говорил.

- Помнишь, когда мы обедали у доктора, ты сказал, что я умею варить булат? - Есеня скрипел зубами, чувствуя, что у него никогда не получится Полоза в чем-то убедить. - Помнишь?

- Ну, помню.

- Ты помнишь, как Избор испугался тогда? Он до синевы побледнел! Я видел!

- Ну и что?

- Полоз, ну почему не попробовать, а? У меня дома такой нож на стенке висит, надо только его взять и попробовать!

- Жмуренок! Ты уже пробовал! Хватит.

- Понимаешь, этот нож, который сломался, - он не совсем булатный. Он хрупкий. А настоящий булатный нож пополам можно согнуть, и он не сломается.