Так продолжалось много месяцев. Вилли Сингер был в Австралии, и мы все держали пальцы накрест, чтобы ему повезло и он привез нам линзу – если, конечно, Клеопатра не найдет ее первой.

Я делил свое время между уединением Кайо-Локо и палубой «Лукреции». На острове постепенно складывались кусочки нашей гигантской мозаики: сначала мы перестроили домик смотрителя маяка, затем пристань и эллинг. Наконец и сама башня начала принимать свою первоначальную форму.

Клеопатра приезжала и уезжала с Кайо-Локо, продолжая бесплодные поиски, но никогда не унывая. Мы всегда знали, что рано или поздно мы добудем свет. Она бесчисленное количество раз напоминала мне о других людях, которые сталкивались с непреодолимыми на первый взгляд препятствиями, и рассказывала мне истории о знакомых охотниках за сокровищами. Все они обладали слепой решимостью, которую в то время я еще не мог постичь. Не важно, искали они корабль два дня или двадцать лет. Мы ни разу не усомнились в том, что у Клеопатры все получится. Мы просто продолжали работать.

А однажды утром меня осенило. Я посмотрел на маяк и понял, что мы почти закончили. Тут я кое-что вспомнил, и на все пролился иной свет. Какое-то время назад «Лукреция» стояла в порту Макапа на Амазонке, где реку пересекает экватор. Недалеко от города на утесе стоял памятник, отмечающий экватор, – кусок гранита с высеченными на нем словами «MARCO DE CERO».[139]Я встал рядом с памятником, а Клеопатра меня сфотографировала. Это был мой день рожденья.

Фотографии иногда называют неподвижными кадрами, но Клеопатра напомнила мне, что они вовсе не таковы.

– На самом деле, – заметила она, – Земля вращается вокруг своей оси со скоростью тысяча миль в час, а с ней вращаемся и мы.

На обратном пути в Макапу она посмотрела в окно на зеленое пятно джунглей и сказала:

– Иногда кажется, что годы летят очень быстро. А потом понимаешь, что это тебе не кажется, а так оно и есть на самом деле.

Прошло много месяцев с тех пор, как мы получили письмо Вилли Сингера о линзе в Австралии. Я научил Клеопатру пользоваться спутниковым телефоном, и, куда бы она ни шла, всегда пристегивала его на талию. Но никогда не звонила в Австралию – она просто ждала, пока новости найдут ее сами.

Тем временем мы отплыли в Гавану, где Клеопатра отвела меня побриться и подстричься. Нашим пунктом назначения стала парикмахерская в центре Старого Города близ Плаза де Армас на Авенида Обиспо. Клеопатра сказала, что это самая старая парикмахерская в Новом Свете, и состояние здания это подтверждало. Должен признаться, сидя в кресле с горячим полотенцем на глазах, я немного нервничал, ощущая, как коммунист-цирюльник, дышащий ромом, орудует опасной бритвой.

Клеопатра болтала со свободными парикмахерами, попивая ром, а потом вдруг ошарашила меня: оказывается, она родилась в том самом кресле, в котором теперь лежал я.

– Взгляни-ка сюда, – сказала она.

Я открыл глаза и увидел на стене потускневшую картину, на которую сначала не обратил внимания. На ней были изображены пирамиды и старинные барки с египетской знатью.

– Думаю, мне лучше начать с самого начала, – произнесла она и рассказала историю «Лукреции», своей семьи и своего появления на свет в парикмахерской.

Как и Клеопатра, «Лукреция» отлично выглядела для своего возраста. Судно построили по экспериментальному проекту в Нидерландах в 1887 году. Владелец окрестил ее «Нептунией». Она ходила в торговые рейсы из Европы к островам Зеленого Мыса, а позже перевозила нелегальных иммигрантов из Африки на каучуковые плантации на Амазонке близ Манауса, Затем «Нептуния» стала возить бананы из Мартиники на Сан-Хуан и Виргинские острова.

«Нептуния» спокойно выполняла свои регулярные рейсы, а тем временем в мире происходили события, которые вскоре изменят ее судьбу. Весной 1895-го на пристань в Гаване ступил капитан Андерсон Мидор – новый военно-морской атташе посольства США. С собой он привез молодую жену. Этот год для Гаваны выдался жарким. Двумя месяцами позже революционный лидер Хосе Марти был убит в своей первой битве при Дос-Риос. Его смерть разожгла дело революции, и год спустя на улицах Гаваны уже шли ожесточенные бои. Под предлогом защиты американских граждан правительство США направило к берегам Кубы броненосец «Мэн».

Вечером 15 февраля 1898 года капитан Мидор поцеловал свою беременную на восьмом месяце жену и отправился ужинать с капитаном «Мэна», стоявшим на якоре в бухте Гаваны.

Судьба распорядилась так, что в тот вечер не более чем в полумиле от военного судна стала на якорь и «Нептуния». Пока весь город танцевал на улицах, празднуя Марди-Гра, революционеры в трюме «Нептунии» тайком разгружали ящики с оружием, контрабандой доставленные из Франции. Рано утром в бухте раздался страшный взрыв, и броненосец «Мэн» затонул. Услышав, что «Мэн» взорвался, Лукреция Кэннон Мидор выскочила из дома и села в посольский экипаж в надежде найти своего мужа. Но в дороге у нее начались роды.

Улицы были забиты людьми: толпы празднующих Марди-Гра плюс паника, вызванная взрывом. Доставить ее в больницу не было ни малейшего шанса, и тогда кучер отвез Лукрецию в парикмахерскую на Авенида Обиспо, где владелец принял роды. Под грохот стрельбы и крики, доносившиеся с улицы, он передал новорожденную девочку матери и спросил, как ее назовут. Лукреция посмотрела на картину с египтянами на стене.

– Клеопатра, – ответила Лукреция. – Назовем ее Клеопатрой. Я вижу, что это имя ей подходит.

Когда Лукрецию и ее новорожденную дочку усадили в экипаж, владелец парикмахерской отдал кучеру деревянный сундук размером с ящик из-под пива. На крышке были вырезаны пальмы, ракушки и рыбацкие лодки. Он сказал, что это ящик для игрушек малышки.

Клеопатра появилась на свет в тот день, когда погиб ее отец, капитан Андерсон Мидор. На рассвете испанские власти перехватили «Нептунию», пытавшуюся выскочить из гавани с утренним приливом. Но судно и ребенок еще встретятся.

Разразилась испано-американская война. Но Лукреция Кэннон Мидор, к ужасу своей семьи в Аннаполисе, не собиралась на родину. Вместо этого она поднялась на борт парома, идущего в Ки-Уэст. Лукреция влюбилась в тропики и не видела причин возвращаться на холодные берега залива Чесапик. Она планировала переждать войну на острове.

Лукреция посетила открытие мемориала погибшим на кладбище в Ки-Уэст, и власти США проинформировали ее о праве жить на военно-морской базе. Она вежливо отказалась и взамен подыскала небольшой домик недалеко от Флеминг-стрит, в маленьком переулке под названием Нассау-лейн. Обзаведясь жильем, она занялась тем, чем обычно занимаются женщины в такой ситуации: стала растить дочку и подыскивать нового мужа.

Тем временем моряк и кавалерийский офицер по имени Патрик Хайборн с началом военных действий оставил семейный судоходный бизнес в Ки-Уэст и атаковал высоту Сан-Хуан вместе с Тедди Рузвельтом. За проявленную отвагу он получил «Серебряную звезду». Когда Патрик вернулся домой, ему устроили торжественную встречу на Дюваль-стрит. Поклонницы бросали конфетти из окон и трубили в раковины, приветствуя сына своей родины. Патрик Хайборн принял почести с подобающей офицеру скромностью.