– Господи, а что тебе стоит? – нашелся Иоанн. – Воды-то кругом – сколько хочешь. Возьми да преврати ее в фалернское. Делов-то!

– Ох, – хлопнул себя Иисус по лбу. – Забыл. Как на ум не пришло? Совсем заработался с этим Апокалипсисом. Пора в отпуск.

– А вот любопытно, – с нескромным интересом заметил Иоанн. – Ангел, демон и невеста… они как в данный момент… все-таки УЖЕ?

Иисус мельком посмотрел на светящиеся голубые цифры в облаках.

– Да, – подтвердил он. – Уже.

Я даже не знаю, какими словами описать все то, что со мной происходило… Нет, я не то чтобы стесняюсь. Хотя ладно, черт с ним – стесняюсь как школьница. «Это было ваще» или «просто охренеть» – как-то слишком скудно, а слогом Петрарки я не владею, разве что пресс-релизы умею печатать. Хорошо, попробую выбрать стиль сентиментальных женских романов. Типа «бедра страстно затрепетали, когда он вошел в мою мягкую тьму»? Нет, не подходит. Тогда – «испытав пятнадцать оргазмов, я оседлала его, будто бешеного жеребца, – и мы понеслись по прериям наслаждения»? Полнейшая лажа. Тьфу ты… в общем, не судите строго. Расскажу, как умею.

Демону пришлось ввести в сердечную мышцу три инъекции серы подряд для полной нечувствительности ангельского присутствия. Средство вроде ннфернальной «виагры». Что же было дальше? Да было все. Они брали меня и вместе, и по очереди, и в одиночку – как только финишировал один, в дело сразу же вступал другой. В ванной, обливаясь горячими струями воды. На постели. В прихожей. На подоконнике. Странно, почему не добрались до люстры? Я курила одну сигарету на двоих с демоном, свернувшись на взбитых ногами, пропитанных любовным соком черных простынях – совершенно голая, уставившись в потолок очумевшими от блядства глазами. Я пила терпкое красное вино с ангелом на брудершафт, безжалостно проливая его на постель. Швыряя бокалы на пол, наслаждаясь их жалобным звоном, я снова и снова отдавалась им, не чувствуя ни усталости, ни раздражения. Каждый новый раз подбрасывал меня вверх: я летала сумасшедшей бабочкой, видя саму себя на полу и на растерзанной кровати люкса, до тех пор, пока между ног не взрывался очередной режущий микс: из острого наслаждения, томления и бешеного восторга. Смогу ли я вообще после т а к о г о трахаться с обычными людьми? Оооооо… да уж поверьте – не факт, далеко не факт. Ощущения от дуального секса одновременно с добром и злом не сравнимы ни с чем – das ist fantastisch: когда внизу живота тебя обрабатывает горячим языком демон, а ангел в судороге экстаза прижимает твою голову к пахнущим ванилью чреслам… Я не променяю ЭТО ни на что, даже на секс с Казановой. Понятия не имею, сколько часов мы провели за неустанными упражнениями в греховной плотской любви. Время натянулось между постелью и телами мужчин из загробного мира, ублажавших меня так, как хотела я, и делавших со мной все, что хотели они. Разве раньше я могла себе это представить? Ну, в мечтах, мастурбируя в ванной, наверное… Я вела себя как последняя блядь и наслаждалась этим. Скажу даже больше. Если бы было можно, я выставила бы нашу кровать перед телекамерами – пусть все видят, пусть все чувствуют, пусть завидуют, суки: как же мне хорошо! Губы искусаны, живот покрыт пятнами засосов, на груди, вероятно, скоро проявятся отпечатки пальцев… Боже, Боже, Боже (я говорю это про себя, чтобы не травмировать демона) – какой же СУПЕР…

За окном потемнело. Простыни разорваны в клочья. У кровати сломали пополам одну ножку – мы снова переместились на пол, а позже – в ванную. Надо же, как просто решаются проблемы бурных чувств. Я помню, моя лучшая подруга мучилась: кого же ей выбрать из двух ухажеров – оба нравились ей практически одинаково. Наивная. Надо было переспать одновременно с обоими – точно получила бы незабываемый кайф. Тьма отвоевывает небо над разрушенной Москвой – близится п о с л е д н я я ночь Апокалипсиса. После нее наступит Страшный Суд: если сегодня я не позволю осуществиться своим желаниям, когда еще я смогу это сделать? Я умерла, хули. О чем мне жалеть, чего стыдиться? Соседей? Друзей? Маму? Пофиг. Слишком долго за свою короткую жизнь я изображала хорошую девочку, подчинялась правилам общества. Но теперь я мертва. К черту. Я хочу это делать – и я делаю это. Я – женщина, я люблю секс, я выбрала себе мужиков и пошла с ними в постель. Не нравится? Тогда идите все в жопу.

Мы лежим на полу люкса «сандвичем», я втиснулась между ними: руки и ноги переплелись в стиле морского узла, мы смахиваем на смешного порнографического спрута. Демон, похоже, снова готов к любви – улыбаясь, он касается губами левого соска, вспухшего от беспрестанных поцелуев.

– Слушай, – говорю я ему, потягиваясь, как кошка. – Я спрашивала тебя о загробном мире. Ответь, почему я не помню ничего – ни Рая, ни Ада?

Он с неохотой освобождает рот, уступая грудь ангелу и кидая на него неприязненный взгляд. Облизывает губы. Надо же – видимо, ревнует…

– Не все так просто, – бормочет он и снова тянется за сигаретой. – Вы сами напридумывали себе всяческих мифов… Черти, котлы, грешники, райские яблочки… нет, выглядит красочно, не спорю. Но видишь ли, в сущности Рай и Ад – это сугубо о ф и с ы, и ничто другое. Там живем и работаем мы. У мертвых же – свои пути, проспекты и магистрали. Мы незримо управляем вами. Говоря вашим языком, мертвые души – это наш бизнес, наша валюта и акции, ценности Рая и Ада. Для вас построены призрачные города, селения из привидений, разлиты невидимые реки, моря и океаны, проведены дороги, и мертвецы думают, что они живы… но это не так. Мир, куда попадают после смерти, – параллельный мир, и он никоим образом не пересекается с планетой живых. Ты где жила в Москве, на улице Декабристов? Так вот, учти – там же расположена еще одна – мертвая улица Декабристов, вдоль которой стоят дома призраков прошлых эпох… но ты не можешь ее увидеть. Меня как-то посещала мысль, что есть в концепции мира мертвых толика буддизма: умирая, ты получаешь другую жизнь. И ее качество зависит от того, насколько правильно ты прожила прошлую. Гитлер превращен в проститутку в дешевом отеле Стамбула: ему порезали рот, подсадили на героин и трахают по сорок человек в день. Билла Гейтса отправят в Узбекистан, и там он станет возделывать поля с хлопком – двадцать часов подряд за полтора доллара в сутки. За безгрешную жизнь тоже положена награда: мать Тереза держит гостиницу на Бали, а летчик Чкалов переродился во владельца призрачного «Диснейленда». Миры никогда не должны смешиваться – если они пересекутся, наступит конец света. Что, собственно, и произошло.

– В Раю полно реальных людей, – отвлекается от ласк ангел. – Но это всегда особые личности. Если человек получает статус святого и факт согласован с Небесами – он автоматически попадает в Рай и в качестве начальника занимается конкретным отделом. Определения церкви, кто святой, а кто нет, нас не шибко-то волнуют. Ваши иерархи даже царя Николая Второго возвели в ранг великомученика, забыв, что этот парень на телеграмме из Питера о голодных бунтах написал красными чернилами: «А тогда надо стрелять!» Обычных же, безгрешных людских душ в Раю, собственно, нет.

Я вздыхаю. Вот так всегда. Даже оргия в России переходит в политику.