– Да не совсем. – Медведь пошевелился, звякнул кандалами. – Хоть и солгал он, будто убили мы какого-то Гуннара…

Кузнец вскинул на Медведя быстрые пытливые глаза, отпустил закрепленные звенья:

– Эрикова брата?

– Да почем мне знать! Я этого Гуннара и в глаза не видел!

– Эй, кузнец! Сделал свое дело и уходи! – всунулся в узкую дверь дружинник. – Эти болотные убийцы кого хочешь заговорят – обманут, а я тебя к ним сажать не хочу.

Кузнец заторопился, собирая инструменты, отвернулся, стараясь не глядеть на нас.

– Одно скажи, – взмолился Бегун, – как убили Эрикова брата, когда? Ведь не знаем мы ничего.

Голос у него был такой, что камень сжалился бы, и кузнец, продолжая громыхать железом, скороговоркой забормотал:

– Два лета назад везли Гуннара к Рюрику на суд. Чего-то не поделили они с Меславом – чего, точно не ведаю… А дальше разное болтают. Одни говорят, будто налетели вороги на ту ладью, застрелили Гуннара и в реку прыгнули. Другие – будто они спасти Гуннара от Рюрикова гнева хотели, да не вышло, вот и убили, чтоб не позорился перед родичем. А еще шепчутся, будто не люди то были, а злые духи. Все наслышаны – Эриков брат с темными, нам неведомыми богами знался – колдуном слыл… Как бы оно ни было, а поклялся Эрик тех ворогов убить своей рукой, да и Меслав их ищет…

Кузнец окинул нас взглядом, усмехнулся:

– Плохи ваши дела, коли вы и есть те самые… Только вой, что на той ладье шли, говорили о тенях бесплотных и богатырях могучих…

– А мы?

– Не похожи вы ни на тени, ни на богатырей… Люди как люди.

Он вскинул на плечи тяжелый мешок, вылез наружу. Дверь захлопнулась за его кряжистой фигурой, забренчали засовами наши сторожа.

– А ведь это мы на ту ладью напали… – задумчиво прошептал Бегун. И от слов его стало вдруг страшно – как объясним Меславу, что спутали и ладью, и людей на ней… Да и станет ли он слушать? Речь не о простом холопе идет, а об именитом родиче Рюрикова ярла. Меславу с Эриком ссориться не резон – проще отдать ему негодяев-убийц – вот, мол, как сохраняю твои интересы, варяжский брат, – своих не жалею… А заодно и за собственные обиды поквитаться… Одна надежда на пресветлых богов – не попустят такой несправедливости, подадут Меславу знак, определят нашу вину. Зато, если Эрик о нас прознает, тут и боги не спасут. Годами холеная ярость шепотка правды не слушает – по-своему судит. Для Эрика то месть кровная – святая. Тут и словене и варяги одинаково мыслят – за кровь кровью расплачиваться надобно…

– Так мы ж его не убивали! – словно подслушав, сказал Медведь.

– Ага, только попробуй это Меславу объясни… – начал Лис и смолк на полуслове, заслышав шелестящий говорок Темного:

– Не Меславу, словен, не Меславу – Эрику…

Я приподнялась, оборачиваясь. Темный стоял у дверей, будто просочился сквозь них, блестел исступленными глазами:

– Як Эрику давно уж человека отправил. А гонцу боярскому, к Меславу посланному, не повезло – упал с седла. Да так неловко, что шею свернул. Знаю о том лишь я да мои слуги.

– А Светозар?

– К чему боярина волновать? Так, глядишь, и не начнет спорить с Эриком, не поднимет своих воев…

– Что ты задумал? – У меня и догадок не было, а те, что появлялись, отгоняла, будто кошмарные видения. Он захихикал:

– Весело будет! Эрик станет требовать своих прав, глупец-вояка Светозар ждать решения своего Князя. Мне и самому интересно, кто первый поднимет воев – ньяр или словен…

Медведь дернулся в крепких кандалах так, что казалось – не выдержат толстые звенья, однако выдержали – кузнец хоть и стар был, да опытен. Лис процедил сквозь зубы:

– Ах ты, мразь! Думаешь, станут из-за нас военачальники ссориться, а там и Князья разругаются, и польется на многострадальную землицу кровь рекой? Не выйдет этого…

– Выйдет. – Темный потер узкие ладони. – Не будь я Ядун, коли не смогу своему хозяину много свежей крови да мертвых тел преподнесть!

Ядун! Я о нем только в сказках слышала. Один из Бессмертных, порождение Морены и человека, верный прихвостень Триглава. Не было подлее него да коварнее. Показалось мне, будто не наяву все происходит, а во сне. Не полагалось Ядуну быть среди живых – богам да Бессмертным место в своем мире, людям в своем, а коли они путаться начинают, знать, грядут большие беды.

А как прошел первый исполох, поняла – никакой Темный не Ядун, просто кланяется он Триглаву, первее остальных богов Всееда почитает, вот и выбрал имя, тому приятное. И прояснилось все – и ненависть его, и жажда крови. Жрецы Триглава считают, будто предпочитает темный бог иной еде свежую человечью кровь и теплую плоть. В родных краях я их иногда встречала, да только ни одного нормального не видела – все были безумцами, все убийствами и кознями бредили. Оказался бы сейчас рядом Чужак, может, он и сумел бы вразумить Темного, но ведун умер, а никто другой не мог вернуть рассудок сумасшедшему жрецу.

– Пошел бы ты, – вдруг пренебрежительно сказал Лис, – а то болтаешь, сам не ведая чего… Из тебя Ядун, как из меня Солнце красное.

Темный не понял сперва, вылупился недоуменно, а потом выскочил наружу, словно ошпаренный. Напоследок зло хлопнул дверью:

– Придет мое время, пожалеешь об этих словах! В ногах ползать станешь, сапоги лизать…

Лис фыркнул в запертую дверь, но ничего не ответил. Видать, тоже понял – Темный не шутит. Может, он с ума спрыгнул, а может, верит так, что на все готов, только от планов своих не отступится, стравит меж собой варягов и словен. Эрику убийц брата казнить неймется, Светозару слова Княжьего дождаться – схватятся боярин да ярл, как цепные псы, только клочья полетят. Нам-то что – все одно недолго жить осталось, да только ведая, что по нашей вине людская кровь Мать-землю питает, умирать в сто крат тяжелее. Уж лучше бы Темный сразу уговорил боярина нас казнить. Хотя Эрик и того бы не простил – клялся ведь своей рукой…

Металась я на цепи, словно волчица словленная, мучила себя страшными мыслями, рвалась на кусочки от бессильной немощи. Кричать хотелось, упреждать об опасности, а что толку? Кричи не кричи – никто не услышит. Можно бы и случайному человеку о коварном замысле поведать, да только жрец Триглавов позаботится, чтобы никто к темнице и близко не подходил…

Время в застенке медленно тянулось – не то что на воле. Час днем оборачивался, день – месяцем… Сколько тех месяцев прошло… Мне уж казаться стало, что забыл о нас Светозар и Темный сыскал другую жертву своему кровавому богу, когда распахнулась дверь и вошел в нее тот самый кузнец, что наши цепи к крючьям прилаживал. За ним двое молодших дружинников. Темный на сей раз не явился, видать, ждал снаружи, предвкушая удовольствие, щурил безумно горящие глаза…

– Боярин Светозар велел привести пленников. Отклепай их, – велел один из молодших кузнецу. Тот молча принялся за работу. Я заметила его угрюмый, будто подавленный, взгляд и поняла – что-то не так! Лежала на сердце кузнеца неведомая тяжесть, мешала ретивому биться…