Стебинс отодвинул тяжелую бордовую занавеску и оказался в темной пещере, пропитанной мужскими запахами — ружейным маслом, сигарным дымом, ромом и ваксой для сапог. Он нащупал выключатель, и три лампочки в зеленых плафонах залили светом зеленовато-аквамариновый бильярдный стол. Даже не просто бильярдный, а приспособленный специально для игры в снукер с уменьшенными красными шарами, сложенными в центре зеленой фетровой обивки.

— Значит, жалкая ширма, — повторил Стебинс, оглядывая помещение. — А эта старая английская пивная бочка умнее, чем кажется на первый взгляд.

Он перелил жидкость в графин и наполнил из него два стакана.

— Будем пить этот драгоценный эликсир в чистом виде или разбавить? — крикнул Стебинс. — Тебе как больше нравится, я принесу?

— С водой, безо льда, — откликнулся Кармоди. — Но приносить не надо. Я сейчас сам приду. Если нечем заняться, убери ломберный столик, включи радио или поставь пластинку, только не входи сюда. Здесь повсюду брызжет раскаленным жиром.

Стебинс попытался поймать основные каналы, но у Кармоди был слишком старый частотный детектор, поэтому разные станции накладывались друг на друга. Новые дешевые макропередатчики, продававшиеся на черном рынке, сделали радиотрансляцию доступной для любого болвана, испытывающего потребность в самовыражении, на любой частоте. Они были повсюду. Даже святая для всех международная волна Гринвича была замусорена всякой болтовней и тупоголовыми рок-проповедниками. Крупные навигационные линии владели собственными системами связи, а вот мелкое рыбацкое судно могло узнать точное время или прогноз погоды только с помощью секретного кода по телефону — дорогое удовольствие, и если пластиковой карточки оказывалось недостаточно, системе было все равно, попали вы в шторм или терпите бедствие с грузом младенцев на борту — нет кода, нет ответа. Единственное, на что вы могли рассчитывать, что о вас сообщат ближайшему посту береговой охраны. Но радиопираты начали взламывать уже и эти так называемые секретные системы, точно так же, как видеовандалы подключались к передатчикам основных каналов телевидения. И теперь в самый душещипательный момент сериала «Да пребудет мир» на экране мог появиться какой-нибудь прыщавый выродок, брызгающий слюной и распространяющийся на политические темы. Ибо наступила эра электронного граффити.

Единственный отчетливый голос, который удалось поймать Стебинсу, принадлежал все тому же австралийцу, которого он ловил и на собственном «Зените», — доктору Беку. Сигнал Бека перекрывал все остальные, так как он был местным, и к тому же старый чудак пользовался огромным старым передатчиком на лампах. Потягивая абсент, Стебинс прослушал сетования доктора Бека на удручающее ухудшение стоматологического здоровья населения и включил проигрыватель.

Музыкальные пристрастия Кармоди в основном ограничивались традиционно кельтскими произведениями — гром барабанов и завывания волынок, сопровождающие заунывные баллады о несчастных судьбах, но было здесь и несколько пластинок со старым американским джазом. Стебинс остановился на «Порги и Бесс» в исполнении Майлза Дэ-виса и запихнул пластинку в прорезь проигрывателя. Похоронный плач «Песни канюка» хлынул из установленных под потолком динамиков, словно там действительно парила птица. Стебинс принялся изучать убранство берлоги.

В обитом сосновыми рейками помещении было всего одно окно — небольшой восьмиугольник, расположенный под самым потолком. Там же на возвышении находился телескоп и обитая табуретка для наблюдателя. Стебинс подошел ближе, но окно было темным — вероятно, его закрывал фасад вигвама.

— Да, это мой наблюдательный пост и сторожевая башня.

Кармоди появился, как и обещал, с большим блюдом засахаренных водорослей и дыней, весь лучась от удовольствия. Его огромная голова была повязана кружевной салфеткой, чтобы пот не стекал в глаза, а брюхо было прикрыто передничком с оборками.

— Стоит мне услышать, что кто-то приближается, я могу тут же обнаружить непрошеного гостя, с какой бы стороны он ни появился — с неба, суши или с моря. Присаживайся и закусывай.

Стебинс, как аист, сделал большой шаг и спустился с возвышения.

— Интересно знать, и что же ты делаешь, обнаружив непрошеного гостя? Опускаешь подъемный мост? Ты не производишь впечатление отшельника…

— Я не отшельник, но с большой придирчивостью выбираю себе компанию на берегу. В море очень устаешь от этих болванов, с которыми приходится жить бок о бок в течение многих месяцев, нравятся они тебе или нет. А на берегу всегда есть выбор.

— Я думал, ты женат.

— Вот уже час как нет. Впрочем, она не слишком часто здесь бывала, поэтому-то в доме и не чувствуется женской руки. У нее в городе есть мотель. Огромная толстая жаба на фасаде — единственное, что она сделала для этого дома.

— Да, отсутствие женской руки очень чувствуется, — игриво ухмыльнулся Стебинс, — если, конечно, не считать этого передничка. Твой стакан на комоде.

Кармоди взял стакан и снова исчез за занавеской — он был слишком поглощен приготовлением ужина, чтобы обращать внимание на всякие подколы. Стебинс продолжил осмотр комнаты: зачехленные ружья, трофеи, стена, увешанная увеличенными фотографиями в рамочках, на которых были изображены разные суда, корабельные команды, товарищи по охоте. Да, женщинами здесь и не пахло. Не было даже календарей с обнаженными красотками. Казалось, само присутствие могущественного зеленоглазого моря исключало возможность какой-либо конкуренции. Стебинс был знаком с суровыми законами этой ревнительницы строгой дисциплины — он тоже не мог позволить себе красоток.

Ужин был восхитительным. Котлеты из лосиного носа были неподражаемы и к тому же прекрасно приготовлены — с поджаристой корочкой, политые соусом с каперсами и апельсинами. Медвежья печень была нарезана тоненькими ломтиками и зажарена с женьшенем и грибами. После двух тяжелых основных блюд был подан дымящийся кускус, а завершал все салат. Десерт состоял из свежей черники, которую Кармоди собрал по дороге, когда выходил за папоротником для салата. Он полил ягоды йогуртом и подал их с кофе. Когда кофе был допит, Стебинс поднялся, чтобы выразить искреннюю благодарность.

— Сказать, что я потрясен, капитан, значит не сказать ничего. Я посетил рестораны всех пятизвездочных гостиниц мира, но еще никогда не вкушал ничего подобного. Ты говоришь, что ты простой рыбак, но клянусь, готовишь ты как величайший кулинар.

— Это есть, — согласился Кармоди, опуская свои светлые глаза. — Я учился в «Кордон-Бле» в Париже. Если ты допил кофе, может, вернемся к нашему абсенту? И я тебе покажу, чему может научиться простой рыбак в Ливерпуле, если он довольно часто посещает бильярдные. Может, по доллару для начала?

Сморщенное лицо Стебинса расплылось в широкой улыбке.

— Да благословит тебя Господь, капитан Кармоди. В тебе, оказывается, есть деловая жилка.

— И не одна, мистер Стебинс. И должен признаться, редко встретишь человека, способного оценить это. Разбивайте, вы мой гость.