– Один? – насмешливо спрашивает Джеффри. – Нет.

– Он отправится с нами. Вместе мы – Белая Роза, – мягко говорит Монтегю. – Мы Плантегенеты, исконные правители Англии. Король – наш кузен. Мы должны вернуть его к своим.

Я смотрю на оживленные лица сыновей и думаю, что их отец держал меня в тени и без денег, чтобы мне никогда не пришлось принимать подобное решение, чтобы мне никогда не пришлось принимать долг исконного правителя страны и управлять судьбой королевства. Он спрятал меня от власти, чтобы мне не пришлось делать подобный выбор. Но меня больше нельзя прятать. Мне нужно защитить вверенную мне принцессу, я не могу отказаться от верности своей подруге королеве, и мои мальчики правы – такова судьба нашей семьи.

К тому же король когда-то был маленьким мальчиком, и я учила его ходить. Я любила его мать и обещала ей, что уберегу ее сына. Я не могу покинуть его наедине с чудовищными ошибками, которые он совершает. Не могу позволить ему погубить свое наследие и честь ради этой пустышки Болейн и посадить мальчишку-бастарда на место законной принцессы. Я не могу позволить ему исполнить лежащее на нем проклятие и лишить Тюдора наследства.

– Хорошо, – наконец крайне неохотно говорю я. – Но вы должны быть очень осторожны. Ничего не записывайте, никому ничего не говорите, кроме тех, кому мы можем доверять, даже на исповеди. Это все должно быть полной тайной. Ни словечка женам, и особенно я не хочу, чтобы об этом знали дети.

– Король не преследует семьи подозреваемых, – заверяет меня Джеффри. – Урсулу не затронул приговор ее свекру. Ее мальчику ничто не грозит.

Я качаю головой. Я не в силах напомнить ему, что видела, как моего одиннадцатилетнего брата забрали в Тауэр, откуда он больше не вышел.

– Пусть так. Это тайна, – повторяю я. – Дети не должны ничего знать.

Я вынимаю кокарду, которую мне дал Том Дарси, вышивку с Пятью ранами Христа и белой розой над ними. Выкладываю ее, развернув, на стол, чтобы мальчики ее видели.

– Клянитесь на этой кокарде, что все останется тайной, – говорю я.

– Клянусь в этом, – Монтегю кладет руку на кокарду, я накрываю его руку своей, а Джеффри опускает свою сверху.

– Клянусь, – произносит он.

– Клянусь, – говорю я.

Мгновение мы стоим, соединив руки, а потом Монтегю с улыбкой отпускает меня и рассматривает кокарду.

– Что это? – спрашивает он.

– Том Дарси дал ее мне, он заказал их, когда выступал в крестовый поход. Это кокарда защитника церкви против ереси. Одну он сделал для нашей семьи.

– Дарси с нами, – подтверждает Монтегю. – Он на прошлом заседании парламента выступал против развода.

– Он пришел к этому задолго до нас.

– И мы привезли кое-кого с тобой повидаться, – нетерпеливо произносит Джеффри.

– Если пожелаешь, – чуть осторожнее говорит Монтегю. – Она женщина святая и говорит необычайные вещи.

– Кто? – спрашиваю я. – Кого вы привезли?

– Элизабет Бартон, – тихо говорит Джеффри. – Монахиню, которую называют Блаженной Девой из Кента.

– Леди матушка, думаю, вам нужно с ней встретиться, – произносит Монтегю, предвидя мой отказ. – Сам король с ней встречался, Уильям Уархем, архиепископ, да покоится он с миром, приводил ее к нему. Король ее выслушал, он с нею говорил. Нет причин, по которым вам не следовало бы с нею встречаться.

– Она предсказывает, что трон займет принцесса Мария, – тихо говорит Джеффри. – А остальные ее пророчества сбылись, точь-в-точь как она говорила. У нее дар.

– Генри Куртене с ней встречался, а его жена Гертруда с ней молилась.

– Где она сейчас? – спрашиваю я.

– Она остановилась в Сайонском аббатстве, – говорит Джеффри. – Проповедует братьям-картузианцам, у нее видения, и понимает она больше, чем может знать простая деревенская девушка. Но прямо сейчас она у вас в часовне. Она хочет с вами говорить.

Я смотрю на Монтегю. Он ободряюще кивает.

– Она не под подозрением, – заверяет он. – Она говорила со всеми при дворе.

Я встаю с кресла и иду через холл в свою личную часовню в боковом крыле здания. На алтаре, как всегда, зажжены свечи. Одна свеча ярко горит в подсвечнике красного венецианского хрусталя перед статуей памяти моего мужа. Запах церкви – нотка ладана, сухой аромат, похожий на запах листьев, струйки дыма от свечей – меня успокаивает. Триптих над алтарем светится сусальным золотом, и младенец Христос улыбается мне, когда я тихо вступаю в теплую тьму, опускаюсь в поклоне и осеняю лоб крестом, смочив пальцы в святой воде. Тонкая фигурка поднимается с бокового сиденья, кивает в сторону алтаря, словно приветствуя друга, а потом поворачивается и приседает передо мной.

– Рада встрече с вами, Ваша Милость, ведь вы делаете угодное Господу, оберегая наследницу Англии, которая станет королевой, – просто произносит она с мягким деревенским выговором.

– Я опекаю принцессу Марию, – осторожно отвечаю я.

Она делает шаг ко мне, под свет свечей. Одета она в облачение бенедиктинок, некрашеную шерстяную тунику цвета сливок, схваченную мягким кожаным поясом. Скапулярий простой серой шерсти спускается поверх туники спереди и сзади, волосы монахини полностью скрывают апостольник и покрывало, затеняющие ее загорелое лицо и честные карие глаза. Она похожа на простую деревенскую девушку, а не на пророчицу.

– Царица Небесная велела мне сказать вам, что принцесса Мария займет трон. Что бы ни случилось, вы должны уверить ее, что это пройдет.

– Откуда вы это знаете?

Она улыбается, словно знает, что десятки молодых женщин, похожих на нее, работают у меня на земле, в молочных и прачечных моих многочисленных домов.

– Я была простой девушкой, – говорит она. – Такой, какой кажусь вам. Простой девушкой, как Марфа в писании. Но Бог в милости Своей воззвал ко мне. Я уснула глубоким сном и говорила о вещах, которых не смогла вспомнить, когда проснулась. Однажды я девять дней говорила языками, не ела и не пила, как тот, кто спит, но бодрствует на небесах.

Потом я услышала свой голос и поняла, что я говорю, и поняла, что это истина. Хозяин отвел меня к священнику, созвали знатных людей, чтобы те посмотрели на меня. Меня допросили, мой хозяин и священник, а потом еще архиепископ Уархем, и все подтвердили, что я возвещаю слово Божие. Бог повелевает мне говорить со многими знатными людьми, и никто меня не опроверг, и все, что я говорила, всегда сбывалось.

– Расскажите Ее Милости о своих предсказаниях, – просит Джеффри.

Она улыбается ему, и я вижу, почему люди тысячами идут за ней, почему ее слушают. Улыбка ее мила, но исполнена несокрушимой уверенности. Увидеть эту улыбку – значит, поверить ей.

– Я сказала кардиналу Уолси в лицо, что если он поможет королю оставить жену, если поддержит предложение короля жениться на мистрис Анне Болейн, то падет и умрет больным, в одиночестве.