Бесстрашный Серафитус увлекает Минну к вершине Фальберга. Шаг его точен и уверен. «Чем выше поднимаешься, тем меньше обращаешь внимания на пропасть под ногами, — учит Серафитус Минну. — В небесах не бывает бездн».

Силы Минны слабеют, но Серафитус подбадривает ее, обретая в эти минуты удивительную грацию. Одухотворенный проводник рассказывает девушке об абсолютной любви, в которой «здешние чувства должны слиться с духом Всемогущего». Минна хочет взять его за руку, но он отступает на шаг и вместо пожатия протягивает ей цветок — тот самый символ двуполого существа, в котором гармонично сочетаются коричневый цвет земли и зеленый цвет надежды.

Для Серафитуса Минна — слишком земное создание. Ей предстоит вначале полюбить Вильфрида, терзаемого земными страстями, изведать всю притягательную силу инстинктов.

36-летний Вильфрид, напоминающий самого Бальзака словно брат-близнец, познал в жизни немало падений, но благодаря учению и склонности к размышлениям сумел отточить свой ум, посвятив его изучению законов человеческого бытия. В горниле раскаяния он очистился душой. «Раскаяние — вот единственная сила, которая способна преодолеть все». Вильфрид мечтает о затворничестве, но его кельей должен стать весь мир. Встреча с Серафитой заставляет его забыть о прошлом. «Как вы выросли», — говорит ему Серафита. Усыпив Вильфрида с помощью гипноза, она показывает ему картины становления человечности, словно разматывает перед его взором длинную ленту: «Видишь, это те, кто совсем лишен ума; вот те, у кого есть хоть какой-то проблеск; а эти уже прошли через испытания; вот и те, кто живет любовью; те, кто познал мудрость и стремится к миру света…»

Серафита явилась на землю, чтобы убедить Минну и Вильфрида, что они созданы друг для друга. Наконец, во время «видения» Минне и Вильфриду открывается, что обе составляющие Серафиты-Серафитуса — и мужская, и женская — на самом деле есть единое целое, то есть ангельская сущность.

Творец изначально создал идеальную пару. Это Бог и человек. Вот почему человек, живущий в Боге, чувствует себя на своем месте.

Они обретут счастье, осознав свою двойственную природу и поняв, что любят друг друга. «Господь взял всю красоту, всю прелесть человеческой жизни и вдохнул ее в женщину. Мужчина, лишенный этой прелести, жизненно необходимой, становится груб, суров и печален. Но стоит ему соединиться с любимой, как он чувствует счастье полноты бытия».

Согласно пророчеству Серафиты Минна и Вильфрид вступят на границу первой небесной сферы. «Минна обретет свое место на облаке добрых дел». Крылья молитвы вознесут их еще выше. Но перед этим им придется узреть все земные ужасы, напоминающие видения Данте и Сен-Мартена («Человек желания»).

«Здесь были проповедники разных вероучений, каждый из которых считал собственное единственно верным; короли, облеченные властью, добытой силой и угнетением, воители и прочие великие мира сего, делящие между собой народы; ученые и богачи, яростно попирающие толпы страдальцев, стонущих под их пятой; с ними были их слуги и жены в украшенных золотом и серебром лазоревых одеждах, усыпанных жемчугами и драгоценными каменьями, вырванными из чрева Земли, похищенными со дна морей ценою долгого труда, пота и проклятий многих и многих людей. Но вся эта роскошь и богатство, воздвигнутые на крови, казались двум изгнанникам лишь жалкими лохмотьями. „Отчего ваши ряды недвижимы?“ — обратился к ним Вильфрид. Они не отвечали. „Отчего ваши ряды недвижимы?“ […] И когда в едином порыве они распахнули свои одежды, взорам предстали иссохшие тела, изъеденные червями, тронутые тлением и хранящие следы самых ужасных болезней.

— Вы ведете народы к гибели, — сказал им Вильфрид. — Вы предали землю, вы изменили слову и сделали продажным правосудие. Вы пожрали всю траву на пастбище и теперь принялись за овец, не так ли? Думаете, вид ваших страшных ран служит вам оправданием? Всех своих братьев, не утративших способности слышать Глас небесный, я призову поспешить напиться из источника, который вы захотели от них утаить.

— Побережем силы для молитвы, — сказала ему Минна. — Ты не должен брать на себя миссию Пророков или Мессии… […] Да, нам приоткрылись Высокие Тайны, и здесь мы с тобой — единственные существа, которым дано понимать радость и скорбь; давай же молиться. Путь нам известен; пойдем же этим путем».

При подготовке к созданию этого романа Бальзак перечитал все великие мистические книги разных народов, отдельные сцены из которых мастерски включены в ткань повествования. В числе прочих источников Анри Готье называет Платона («Федон»), Клопштока, Мильтона, Тассо, Данте, Гёте («Фауст»).

Рукопись «Серафиты», законченная 2 декабря 1835 года, была немедленно отправлена госпоже Ганской. Одновременно Бальзак посылал еще несколько рукописей на ту же тему, в том числе юношеское произведение «Фальтюрн». Текст он обернул в «серую ткань, которая так славно скользит по полу. Эта книга говорит о небесной любви, облеченной в земную любовь и радость, настолько полную, какой она может быть в этом мире. Вся моя жизнь полна тобой». «Верьте мне, „Серафита“ — это мы с вами. Давайте же единым порывом развернем наши крылья».

Публикация «Серафиты» началась в июне-июле 1835 года в «Ревю де Пари», с которым Бальзак возобновил сотрудничество, но затем на неопределенный срок прервалась, уступив место «Отцу Горио». Появление «Серафиты» произвело опустошительный эффект на ряды подписчиков. Прерывая публикацию романа, редакция сочла нужным привести следующее объяснение:

«Ревю де Пари» предполагал напечатать окончание философского этюда господина де Бальзака, начало которого появилось в июле нынешнего года. И автор, и журнал надеются вскоре выполнить это обещание. Подавляющую часть наших читателей, возможно, удивит это упорство, но те немногие, кому произведение понравилось, поймут, что его завершение потребовало значительных усилий, умножившихся в силу ряда причин. Труды мистического характера (достаточно редкие) невозможны без специальных исследований, на которые нужно время. Разумеется, читателей нисколько не занимают эти соображения, однако автор и редакция журнала сочли необходимым привести их, одновременно предлагая вниманию читателей новое крупное произведение господина де Бальзака — роман «Отец Горио», который послужит своего рода компенсацией за затянувшееся ожидание «Серафиты». Окончание «Серафиты» будет опубликовано в будущей книжке журнала.

В письме к Еве Ганской Бальзак так прокомментировал это происшествие: «В Париже дураки, прочитавшие вторую часть „Серафиты“, говорят, что я сошел с ума, а редкие возвышенные души тайно завидуют мне». В том же письме Бальзак жалуется на «страх пера» и «страх чернильницы», доходящие порой до настоящей муки. Позже, когда пройдет время, необходимое на «переваривание мистики», он еще вернется к этому произведению.

8 февраля 1834 года Бальзак покинул Женеву. День стоял холодный. Шел снег, карета без конца увязала, и приходилось идти пешком, то и дело проваливаясь в сугробы.

Взору Бальзака вновь открывался город, в котором два года тому назад он впервые увидел Еву Ганскую. Любовь, вспыхнувшая из ничем не объяснимой взаимной симпатии, казалась чудом. «Быть может, влюбленные владеют даром второго зрения?» Впрочем, не таится ли и в обычном, «первом» зрении, способность прозревать глубины?