— Лимит вопросов исчерпан, — проговорила из-за дерева девушка.

— Ерунда какая-то, — пробормотала себе под нос.

— При-вы-кай, — растянула последнее слово Надзирательница, удаляясь вглубь сада.

Растеряно прокрутившись вокруг себя, выискивая неизвестно что, бросала взгляд с высоких пальм на яркие цветы и обратно, пока глаз не зацепился за куст черных орхидей. При жизни я очень любила эти цветы, но никогда не видела угольных цветков. Подойдя ближе, дотронулась до нежных лепестков, рассматривая необыкновенную красоту. Οбхватила венчик, наклоняясь вниз, втягивая тонкий, еле уловимый аромат, и наткнулась пальцами на жесткий выступ. Отогнула цветок посмотреть, что это может быть, увидела небольшой клочок бумаги, свернутый трубочкой и запрятанный между лепестков. Оглянулась по сторонам, отыскивая того, кто мог оставить это здесь. Не увидев даже Надзирательницы, осторожно вынула сверток, стараясь не повредить цветок. Тонко выведенные буквы, складывающиеся в два коротких слова, застыли в глазах.

«Выход есть», — чернела фраза на бумаге.

Несколько дней подряд я пребывала на взводе. Найденная в саду записка, завладела всеми моими мыслями. Прочитав два заветных слова, я последовала наитию и быстро спрятала ее в лиф платья, надеясь, что Рогнеда не успела заметить мою находку. Стараясь держаться непринужденно, наблюдала за Надзирательницей, пытаясь определить, известно ли ей о существовании послания, и если нет, то откуда оно взялось в тщательно охраняемом саду. Девушка вела себя как всегда, язвительно и равнодушно. В поведении не было каких-то перемен, за исключением тех моментов, когда она позволяла заметить её расположенность ко мне. Я не оставалась одна ни на минуту. Рогнеда находилась рядом со мной сутками, ночуя на диване в гостиной, и вскакивая с кинжалом в руке от каждого шороха, не давая возможности незаметно прокрасться в сад, для его исследования на наличие других следов вмешательства постороннего доброжелателя. Ρуководствуясь здравой логикой, мне следовало рассказать о находке Неде, но терзаемая ожиданием надвигающейся бури, я не смогла даже попробовать упомянуть о ней вслух, поверив, что возможно для меня существует какое-то спасение.

Как бы ни желала узнать подробнее о значении записки, я не могла. Новых знаков не появлялось, как и любых других перемен. Дни протекали на удивление спокойно и монотонно. Завтраки, обеды и ужины в компании Надзирательницы сменялись долгими прогулками по саду и поиском возможностей побыть в одиночестве. Всё-таки жизнь в Инфериатосе полна насмешек. Сначала я умирала от одиночества, быстро сходя с ума, а теперь, когда у меня появилась компания приятного для души человека, в тот же миг появилась какая-то помеха, способная в одно мгновение перевернуть с ног на голову начавшую устанавливаться одну из сторон новой жизни. Размышления о том, что именно означает послание, угнетали меня. Я хотела верить в то, что существует выход из этого мира, из невыносимо унизительного подчинения и бесконечных страданий. И в то же время, я боялась взращивать в своей душе росток надежды, прекрасно осознавая, как быстро он сможет увеличиться внутри и оплести своими тонкими лозами душу, приближая время, когда всё полетит к чертям, прежде чем раздавить меня. Я прекрасно понимала, что это может быть очередной издёвкой Хозяина, так же, как и его проверкой. Заставляя себя думать именно так, решила больше не забивать голову подобными глупостями, наслаждаясь спокойной жизнью. Ведь она могла закончиться в любой момент. Несмотря на все мои решения и установки, я по-прежнему не уничтожила записку, зарыв её в землю в саду. Если у меня действительно появился доброжелатель, то он обязательно даст о себе знать, впрочем, как и тот, кому могла помешать моя персона.

Проводить время под присмотром Неды казалось чем-то естественным, будто она всегда присутствовала в моей жизни, сдабривая любые действия колкими шутками и язвительными замечаниями. Меня больше не раздражала манера общения брюнетки, и не появлялось желания залепить ей пощечину. Теперь же всё это вызывало у меня некое наслаждение, помогающее почувствовать себя живой и не одинокой. Приятно было получать какую-то адекватную реакцию на своё поведение, а не полное игнорирование или гнев, превращающийся во вспышку безумия.

От Ваала не поступало никаких новостей. Меня перестали вызывать в его покои, словно наконец-то позабыв о моём существовании. Я с замиранием сердца позволяла себе робко радоваться этой передышке, и в то же время меня грызла ревность, при мысли о женщинах в его кровати. Никогда раньше не считала себя собственницей и, как правило, было совершенно наплевать, с кем спят мои мимолётные организаторы оргазмов. Но с Ваалом изначально всё происходило не так, как с другими. Никогда мне не приходилось так люто ненавидеть и бояться до дрожи кого-то, кроме него. Как и не приходилось получать нечеловеческую долю мучений, унижений и сжигающей страсти в лице одного и того же мужчины. Во времена беззаботного прожигаңия жизни ни за что бы не поверила, что подобное возможно. И, наверное, оказалась бы права, потому что никто, кроме него, не способен пробуждать все эти эмоции одновременно. Я прекрасно понимала, что, возможно, Ваал больше не захочет меня как женщину, переключив свой интерес на новых девушек, но от этого начинало ныть в груди, превращая её в сосредоточение боли.

— Знаешь, чего мне не хватает? — листала книгу в кожаном коричневом переплете с пожелтевшими листами, написанную от руки на незнакомом языке.

— Бесконечного трёпа о шмотках и распродажах? — Неда сосредоточенно чистила кинжал, сидя за столом.

— Этого, конечно, тоже, знаешь ли, легкости в голове здесь очень не хватает, — выдвинула стул, усаживаясь напротив брюнетки.

— Тебе-то? — пробормотала она, не поднимая на меня глаз.

— На самом деле мне очень не хватает ветра, — представила, как холодные порывы ветра обдувают лицо, проникают под одежду, покрывая кожу мурашками.

— Серьезно? — посмотрела на меня Неда, приподняв бровь, тут же возвращаясь к своему монотонному занятию.

— Ты только представь, как гнутся деревья от сильного шторма, сдувая пыль с земли и закручивая в воронку!

— Этого добра здесь хватает, — фыркнула она.

— Правда? — поставила локти на стол, подперев подбородок руками. — Какой он, Инфериатос?

— В смысле? — снова отвлекалась от кинжала, вглядываясь в моё лицо.

— Ну я же не знаю, что собой представляет этот мир, за исключением жизни в замке и того случая, когда мы убегали с тобой от всадников.

— Ничего особенного. Мир как мир, — провела пальцем по лезвию клинка, выпуская черную каплю. Слизав кровь, она вытянула руку с кинжалом вперед, любуясь результатом.

— Возможно. Но для меня это все чуждо и ново, хотелось бы узнать больше о погоде, природе, жителях, — меня распирало любопытство, которое впервые за долгое время высунуло нос из тёмной пещеры страха.

— Тебе вряд ли потребуется эта информация в дальнейшем, — Надзирательница резко отодвинула стул назад, поднимаясь на ноги.