Разгоревшийся бой имел огромное значение для сошедшихся в нем народов. В его ходе был убит некий не названный по имени хронистом франк царской крови. Вероятно, то был Гундебавд, предводитель рипуарских франков. Его смерть фактически ознаменовала собой восхождение звезды предводителя салических франков Меровеха-Меровея. Основателя будущей династии Меровингов, правившей франками и Галлией, переименованной в их честь во Франкию-Францию, до VIII в.

Ожесточенный, яростный характер этой первой схватки между «гуннами» и «римлянами», вероятнее всего, объяснялся тем, что в ней на стороне «римских» (салических) франков Меровеха впервые приняли участие дважды недорезанные гуннами бургунды. Разумеется, бургундионы не испытывали никаких симпатий к доблестному Флавию Аэцию. Который предусмотрительно, с учетом этой стойкой неприязни, ввел бургундов в бой не отдельным, самостоятельным формированием, а включив их в состав франкского контингента войска юного вестготского царевича Торисмунда. Однако с гуннами у бургундов были еще более давние счеты, чем с «последним римлянином». Ярость, с которой они устремились на врага (ничуть не уступавшая «тевтонскому фурору», заставившему содрогнуться в свое время даже закаленных в множестве походов и боев двуногих «мулов» реформатора древнеримской армии Гая Мария), суждено было, однако, ощутить на себе первыми не самим гуннам. А союзным с гуннами гепидам, отплатившим меровингским ратоборцам тою же монетой. Т. о. с самого начала «битвы народов» стало ясно следующее. Она была, в первую очередь, битвой между германцами (и лишь во вторую – между гуннами и римлянами). Сражением, в котором самые воинственные и боеспособные племена германского сообщества нещадно резали друг друга. В то время как собственно гунны и римляне сумели сохранить во время битвы и после нее значительную часть своих военных сил. В чем мы с Вами, уважаемый читатель, скоро убедимся.

Существовали сомнения в том, действительно ли мученическая смерть Святого Мемория и начало генерального сражения между Каталауном и Трикассием пришлись на 7 сентября. Иордан датировал начало битвы 20 июня. И даже такой трезвый в оценках и знающий историк как Томпсон согласился с датировкой автора «Гетики». Правда, у Франца Альтгейма, судя по всему, с течением времени появились сомнения. В то время как в своей переработанной для французского издания монографии об Аттиле он утверждал, что великая битва началась «sans doute» (фр. «вне всякого сомнения») 20 июня, в его изданном через 10 лет на немецком языке большом, пятитомном труде о гуннах, четко сказано «begann, etwa am 20. Juni» (нем. «началась, примерно 20 июня). Да и в «Википедии» осторожно сказано, что битва на Каталаунских полях началась «ПОСЛЕ 20 ИЮНЯ» (выделено нами – В.А.)…

Придираться к мелочам, осмеливаясь не соглашаться с признанными авторитетами – задача, прямо скажем, не из благодарных. Однако так быстро события таких масштабов просто не могли происходить. Тем более тогда. Первой достоверной датой, связанной с галльским походом Аттилы, можно считать взятие гуннами Диво-дура в пасхальное воскресенье. В таких вопросах, как, скажем, совпадение дня святой Пасхи с захватом города гуннами, народ не ошибается. И такие даты сохраняются в памяти поколений. Однако раньше гунны и не могли дойти до Диводура. Учитывая продолжительность их долгого пути от Паннонии до южной Германии, усыпанного отнюдь не розами, но терниями. Вспомним хотя бы ожесточенные бои с алеманнами, трудности перехода через Рен и прочее. Итак, отсчет следует начинать с 7 апреля – самой ранней приемлемой даты. Добавим 60 дней, потребовавшиеся Аттиле на 500-километровый переход от Диводура-Меца до Аврелиана-Орлеана, и еще пять недель, ушедших на осаду города на Лигере (об этом сказано в дошедших до нас древних источниках). Следовательно, гунны никак не могли оступить от Аврелиана ранее 15 июля. Согласно «Житию Святого Анниана», снятие осады датируется 15 июня. Но это, скорее всего, объясняется ошибкой переписчика, неточно скопировавшего текст или ослышавшегося, если писал под диктовку. Такое ведь случается порой и с нами, многогрешными.

Согласно Бьюри, Томпсону, Альтгейму (до 1951 г.) и др., 200-киломе-тровый переход от Аврелиана до Трикассия занял у гуннов всего лишь семь дней. Поскольку они считают, что «битва народов» началась не под Трикассием, а под Каталауном, речь, в случае правильности их версии, идет о расстоянии в 300 км. Даже если исходить из даты, приведенной в житии аврелианского епископа, «битва народов» никак не могла начаться 20 июня. «Великая Армия» Аттилы, обремененная постоянно растущим обозом, не могла проходить по 40 км в сутки (как, впрочем, и более поздние, средневековые армии). Так быстро добраться из Аврелиана, через Трикассий, в Каталаун мог разве что гуннский конный отряд, спасавшийся бегством, бросив пехоту, обоз и добычу. А после такого бегства гунны не смогли бы с ходу выступить против Аэция в правильном боевом порядке (как о том свидетельствуют все источники).

Все это (с учетом указаний источников на то, что Аэций не слишком торопился преследовать гуннов) свидетельствует в пользу 7 сентября как гораздо более приемлемой даты начала сражения. Скажем даже больше: 20 июня оно просто никак не могло начаться. Поскольку «народ-войско» V в. на конной и бычьей (воловьей) тяге физически не мог продвигаться по Галлии со скоростью продвижения германских танковых и моторизованных дивизий по Франции летом 1940…

Итак, гунны форсировали Секвану. Удары бургундов и вестготов по флангам армии Аттиилы должны были оттеснить гуннов от Матроны. Заставив их принять бой в центральной части Каталаунских полей. Где не было ни холмов (как в их западной зоне), ни многочисленных водоемов и густых лесов (как в их восточной зоне), препятствующих развертыванию крупных войсковых формирований в боевые порядки. Это был своеобразный коридор, известный Аттиле со времен наступления на Аврелиан. И удобный, с его точки зрения, путь к отступлению, в случае неудачи. Если, конечно, гунны хотели избежать рассеяния и разгрома в дебрях под Новиодуном (современным Суассоном), или в Ардвеннском лесу (современных Арденнах). А они этого, вне всякого сомнения, хотели.

Гепиды отбили нападения франков Меровея и бургундов с большими потерями для обеих сторон. Основные сили гуннов, овладев мостами через Матрону, удерживала их, пока все войско не переправилось через реку. После чего мосты были уничтожены.

Следовательно, в описываемое время Аттила уже всерьез опасался погони. И стремился выиграть время для сбора и перегруппирования расстроенных в ходе долгого отступления, пришедших в беспорядок, частей своей «Великой Армии».

Повторение подобного отхода под постоянной угрозой фланговых нападений противника представлялось «Бичу Божью» слишком рискованным делом. Он не знал, представится ли ему еще раз возможность окопаться и сгруппироваться в правильный боевой порядок. Поэтому, несмотря на неясные и темные прорицания гадателей, Аттила решился на генеральное сражение «здесь и сейчас». Благополучная и быстрая переправа через Матрону дала гуннам небольшую передышку. Лагерь под Каталауном создавал им некое тыловое прикрытие. Он обеспечивал безопасность, по крайней мере, обоза. А для его защиты от внезапного нападения было достаточно пары сотен воинов.

Аэцию с союзниками пришлось, потеряв драгоценное время, переправиться через Матрону несколько ниже по течению, выйдя в результате переправы гуннам на западный фланг. Т. о. римляне и их «соции» прикрывали города Каталаун, Дурокортор, Лавдун (впоследствии – Лаон, ныне – Лан) и дорогу на Лютецию, по которой на подмогу Аэцию подходили подкрепления из галльских областей, не затронутых гуннским нашествием. У гуннов же в тылу оставался путь отхода. Их фронт, развернутый лицом к западо-северо-западу, опирался левым флангом на лагерь Аттилы и на римскую дорогу Дурокортор-Туллум Левкорум (современный Туль)-Базилея (современный Базель). На правом фланге были спешно построены земляные укрепления, остатки которых сохранились близ Редут де Нантиве. Сегодня для их посещения необходимо специальное разрешение, поскольку древний редут расположен на территории военного полигона французской армии.