За стенами и рвами в шахматном порядке в землю под углом были глубоко врыты сотни кольев, мешавших врагу атаковать и забрасывать рвы. Их можно было уничтожить только пушечным огнем, после чего еще предстояло под выстрелами со стен выровнять вздыбленную землю. Защитники южной стены Дымбовице одновременно могли дать залп из сорока пушек и трехсот луков. Огневая мощь нашей новой крепости была очень солидной, и взять ее с большими потерями могло только огромное войско.

Три потайных подземных хода выходили из крепости в самые нужные места, и в каждой из стен и во рвах под ними были устроены узкие тайные калитки для вылазок гарнизона.

Из крепостного двора в условиях строжайшей секретности был вырыт подземный ход под стенами и рвами до границ частокола, откуда параллельно всей южной стене была выкопана длиннейшая галерея на глубине четырех шагов, в которой один за одним у самой земли были заложены пятьдесят огромных пороховых зарядов. Я провел с моими мастерами десятки тренировок, чтобы определить длину горевших фитилей у дальних и ближних зарядов, которые должны были взорваться одновременно, при этом дав возможность уйти всем взрывникам из галереи длиной в полтысячи шагов в центральный подземный ход. Нам удалось добиться полной синхронности действий, распугав, правда, не сильными, но частыми взрывами всю дичь в окрестностях Дымбовице, которой там было великое множество.

Для вылазок с крепости были подготовлены ударные группы из метальщиков греческого огня и их прикрытия, самые лучшие метальщики были равномерно распределены по верхней галерее южной стены. С восточной стороны крепости в лесу были сделаны три тайных извилистых прохода для внезапного нападения на османов с фланга конной засады. С запада от крепости на реке Дымбовице у Драгомирешти уже скрытно стояли наши бриги с конвоем, успешно прошедшие от Арджиса по Дунаю до самой крепости и готовые атаковать врага с другого фланга.

Под моим командованием была сформирована засадная группа из пятисот гвардейцев и двухсот мастеров тайной стражи с греческим огнем, которая от Леордени должна была ударить в тыл турецкому войску в момент штурма Дымбовице и вызвать в нем панику и хаос. Войско господаря Влада Дракулы было готово ударить по захватчикам с четырех сторон одновременно, имея вдвое меньше воинов, чем османы, атака которых не заставила себя ждать.

30 апреля сто османских пушек начали уничтожение крепостных частоколов, и мы не мешали туркам ни днем, ни ночью, когда под покровом темноты они стали устраивать восемь ровных и широких проходов к крепостным стенам. Было ясно, что утром двадцать две тысячи османов пойдут на штурм Дымбовице, которая 1 мая должна была выдержать свой первый бой. Моя засада уже стояла в Леордени, переговариваясь со второй лесной засадой Влада волчьим воем через линию караульных. «Альбы» и шхуны с баркасами и отборными воинами подошли как можно ближе к крепости, на стенах которой за два часа до рассвета встали их защитники. Влад опасался, что турки, как и в бою на Арджисе, пойдут в атаку еще до рассвета, и старался предусмотреть все. Он все угадал, этот гениальный Дракула, и не только потому, что османская военная мысль не отличалась разнообразием.

Перед восходом солнца плотные ряды турок под прикрытием больших деревянных щитов на колесах по широким проходам среди кольев тучей двинулись на Дымбовице. Наши пушкари, три года проводившие тренировочные стрельбы со стен куда можно и нельзя, знали на поле перед собой каждую кочку и кустик, вовремя открыли огонь пороховыми ядрами, и к ним сразу же присоединились сотни лучников, хорошо видевших атакующих в пламени взрывов. Пушки, как тогда, так и теперь, через полвека после описываемых событий, стреляли редко, но метко и разнесли в щепки все прикрывающие турок щиты и находившихся за ними османов.

Первая ополовиненная волна атакующих отхлынула, но сзади, у турецкого лагеря, уже были выстроены все турецкие воины. Уже рассвело, когда все войско ринулось в атаку на Дымбовице. Поле перед южной стеной заполнилось атакующими, по которым открыли огонь пушки и лучники. Среди взрывов османы с бревнами отчаянно кидались в рвы и падали, утыканные стрелами защитников, но их было слишком много, чтобы перебить всех за короткий промежуток времени. Рвы были в нескольких местах заполнены бревнами и трупами, по которым с лестницами к стенам под вопли начальников бросились штурмующие с выпученными от страха глазами.

Войско столпилось у восьми проходов между кольями, встав над нашей подземной минной галереей, для которой наконец пришел ее час. Приказ взрывникам из главного подземного хода был отдан вовремя, и вдруг под османской толпой, вытянувшейся параллельно стенам, задрожала и провалилась земля, изрыгнувшая огонь и пламя в пятидесяти местах сразу. Через несколько мгновений до всех защитников донесся грохот взрывов, услышав которые, через лес на правый турецкий фланг ударили две тысячи гвардейцев во главе со своим господарем, а на левый османский фланг вслед за пушечными залпами «Альб» обрушилась тысяча воинов речного десанта.

Как только вслед за взрывами раздался рев на вражеских флангах, моя засада тут же ударила в тыл османам. Вокруг их войска из ниоткуда возникло хорошо видное огненное кольцо. Вдоль бесконечной ямы от пятидесяти мин грудами лежали вражеские трупы, среди взрывов новых пороховых ядер и бомб с греческим огнем метались османы, погибавшие от стрел лучников с крепостной стены, от ударов наших воинов слева и от яростных атак справа, где валашские гвардейцы во главе со вторым Драконом прокладывали сквозь захватчиков улицы мечами. Ударные группы, вышедшие из потайных калиток Дымбовице, как и их товарищи со стен, раз за разом далеко в гущу врагов бросали кувшины с греческим огнем, то же делали мои воины и десант с бригов, и это был потрясающий воображение османский ад, устроенный нами тысячам оккупантов нашей Цара Романа, на которой для них больше не было живого места.

От шатров в центре турецкого лагеря несколько раз провыли трубы, и остававшееся на ногах турецкое войско от стен повалило назад, и я с моими витязями оказался зажат массой бегущих воинов. Мы, вставшие в сплошной прямоугольник, ощетинившийся рядами копий, пытались вырваться направо, к лесу, и, наверно, полегли бы на поле перед Дымбовице все, но в этот момент к нам со своими отчаянными гвардейцами сумел на несколько мгновений прорваться почувствовавший беду Влад и вырвал нашу засаду из лап наступавшей смерти.

Всюду в громе выстрелов и клубов слоистого дыма лязгало железо о железо, тучами летали стрелы, копья втыкались в живую плоть, и в этом рукотворном османском аду невообразимый клубок оккупантов, никто из которых так и не взобрался на стены Дымбовице, в кровавой пене и грудах трупов даже не откатывался, а отползал от наших валашских стен. Только к концу дня 1 мая турки смогли прийти в себя в Жилаве, а Влад, отправив гонцов к боярским дружинам в Видэле и Будешти с приказом двигаться наперерез османам к Стонешты и Комане, собрал всех нас под стены Дымбовице, где мы смогли наконец перевести дух.

Утром 2 мая я доложил Владу, что в сражении у Дымбовице войско Махмуда-паши потеряло только убитыми семь тысяч захватчиков и в Жилаве вокруг визиря собрались пятнадцать тысяч османов, треть из которых ранена. Наши потери за эти дни составили убитыми восемьсот воинов, и были ранены около двух тысяч бойцов. Вместе с шедшими к нам боярскими дружинами войско Влада было немного больше османского, и это была еще не полная и окончательная победа. На командирском совете Влад заявил, что мы не можем больше вступать в открытое сражение с турками и нести такие потери, даже при условии, что потери врага всемеро больше. Мы думали, как нам убить всех захватчиков без таких ощутимых для нас потерь, и надеялись, что Махмуд-паша из Жилавы со своим втрое уменьшившимся войском станет отступать именно на Джурджу и не пойдет вдоль границы на Крайову к Видину, куда может двинуться и султан с янычарами. Влад приказал подождать, пока османы отступят к Кэлугэрени, откуда была плохая дорога до Александрии, но затем хорошая до Крайовы, и ударить по войску Мехмеда-паши с трех сторон, чтобы заставить отступить его только на юг, к Дунаю.