Бывший председатель объединенного комитета начальников штабов США адмирал Майк Маллен объяснил эту позицию Москвы страхами, что ПРО в конечном счете вырастет в угрозу стратегическим силам России, остающимся в глазах российской власти последним атрибутом крупной державы{627}.

Как ни подчеркивала американская сторона свою готовность продолжить переговоры по совместно используемой системе ПРО, все указывало на то, что в этой части перезагрузка потерпела фиаско. Как прокомментировал положение бывший советник по национальной безопасности Стивен Хэдли, «контуры договоренности есть. Пути сотрудничества ясны и понятны лет вот уже двадцать. Попытки делали и Буш-старший, и Клинтон, и Буш-младший, и Обама. Но политику не преодолеешь»{628}. Эту мысль подтвердил и Путин в своих высказываниях после встречи с Обамой в июне 2012 года в ходе саммита G20 в Мексике: «Думаю, проблема противоракетного щита не будет разрешена независимо от того, переизберут Обаму или нет»{629}. Отрезвляюще прозвучала реплика замминистра иностранных дел Сергея Рябкова: «Мы рассчитываем, что проблемы в области ПРО не разрастутся до масштабов, когда в наших отношениях начнется реальный откат, реальное, глубокое похолодание, не говоря уже о ледниковом периоде»{630}. Патовая ситуация в области ПРО завершилась забавным эпизодом: на саммите по ядерной безопасности в Сеуле в марте 2012 года, спустя несколько недель после переизбрания Путина президентом России, Обама, не заметив включенного микрофона, по секрету поделился с уходящим президентом Медведевым своими планами относительно ПРО: «После переизбрания я смогу позволить себе больше гибкости». На что Медведев отозвался: «Я понял. Я передам эту информацию Владимиру»{631}. Само собой, эта сценка вызвала едкие комментарии у соперника Обамы на президентских выборах 2012 года Митта Ромни.

В марте 2013 года министр обороны Чак Хейгел объявил, что администрация Обамы приняла решение отказаться от четвертого этапа программы ПРО, который предусматривал размещение на территории Польши и Румынии ракет-перехватчиков наземного базирования. Этот шаг обосновывался тем, что опасность вероятного запуска ракет Северной Кореей повысилась и потому необходимо увеличить количество ракет-перехватчиков, развернутых на Аляске{632}. Российская сторона, хоть и возражала против третьего и четвертого этапов предложенной Обамой в 2010 году программы, приветствовала эту новость весьма сдержанно. Замминистра иностранных дел Сергей Рябков заявил, что не ощущает «никакой эйфории»{633}.

Если в плане ПРО ситуация зашла в тупик, то по двум другим своим приоритетам в области безопасности – Афганистану и Ирану – США сумели наладить с Россией куда более плодотворное сотрудничество. Для Обамы победа в войне в Афганистане и скорейший вывод оттуда американского контингента были не просто предвыборными обещаниями, но и одним из высших приоритетов в политике с его первых дней в Белом доме. И роль России в этом деле была важна: она могла как помочь, так и помешать США в достижении этой цели. Хотя Путин и согласился поддержать американцев, когда администрация Буша только начинала афганскую кампанию, отношение Кремля к этой войне оставалось двойственным. С одной стороны, Россию пугали возможные последствия для стабильности соседнего с ней государства в случае, если НАТО выведет свои войска до того, как государственная власть в Афганистане окрепнет, сможет удерживать ситуацию под контролем и отражать натиск исламистского терроризма. С другой стороны, чем дольше затягивалось бы военное присутствие США в Центральной Азии, тем труднее было бы Москве консолидировать «сферу своих привилегированных интересов» в этом регионе. Более того, провал американской кампании в Афганистане пролил бы живительный бальзам Schadenfreude – злорадства – на сердце страны, у которой и по сей день не зажили раны от ее собственного поражения в Афганистане, приблизившего падение Советского Союза. Поэтому стремление сдержать влияние Запада в Центральной Азии умеряло желание России сотрудничать с НАТО{634}. Тем не менее двойственное отношение Кремля к военной операции в Афганистане начало сходить на нет по мере ухудшения ситуации, приближавшего неприятную перспективу возобновления действий мятежников и исламистского экстремизма на южных рубежах России. Если СССР завяз в Афганистане на долгие десять лет, то США, как прогнозировал Дональд Рамсфельд, задержатся там не более чем на десять недель. В итоге же Соединенные Штаты воюют в Афганистане даже дольше, чем СССР.

Вскоре после прихода Обамы к власти было объявлено о вводе в Афганистан нового военного контингента, и в конечном счете туда было дополнительно переброшено 50 тысяч американских военнослужащих. Однако возникли труднопреодолимые логистические проблемы: как организовать переброску живой силы и боевой техники на территорию страны, которая не имеет выхода к морю и со всех сторон окружена государствами, которые относятся к США враждебно или настороженно? До 2009 года снаряжение и горючее транспортировались главным образом через пакистанский порт Карачи, оттуда – через Хайберский проход и далее до Восточного Афганистана по суровой и неприветливой местности. Однако этот путь пролегал в опасной близости от очагов боевых действий мятежников на территории Пакистана, и случаи нападений на конвои и кражи военного имущества все учащались. В начале 2009 года НАТО открыло Северный логистический маршрут – альтернативный путь для транзита военных грузов на север Афганистана из Европы через Центральную Азию. Были заключены коммерческие соглашения о доставке грузов автомобильным, железнодорожным и воздушным транспортом, соединяющим балтийские и каспийские порты с Афганистаном через Россию, Центральную Азию и Кавказ. Нелетальное военное снаряжение доставлялось по железной дороге из рижского порта через Россию и Казахстан, а для транзита летальных вооружений был установлен воздушный коридор через российскую территорию.

На июльском саммите 2009 года в Москве Обама и Медведев подписали соглашение о транспортировке летальных и нелетальных грузов – Америка нуждалась в более надежных маршрутах снабжения своего контингента в Афганистане. Реализация соглашения шла мучительно медленно, к концу 2009 года удалось осуществить менее двух десятков полетов. Виной тому была российская бюрократия, по политическим мотивам устраивавшая искусственные проволочки, – и это свидетельствовало, что Россия сохраняет двойственное отношение к той роли, которую США взяли на себя в Афганистане{635}. Но по мере того как ухудшалась обстановка в Пакистане, помехи со стороны России ослабевали. К концу 2012 года объем транзита военных грузов через территорию России исчислялся уже 70 тысячами контейнеров{636}. В 2014 году, когда США объявили о сроках выхода из Афганистана, стало ясно, что Северный логистический маршрут будет использоваться для обратной переброски военных припасов в США и Европу.