Но Пастухов прервал пресс-конференцию, его интересовало другое: где его Волька подцепил и зачем… такого… гмм… «красивого»?

Волька поведал. Даже легко вначале. «Матвей с Рублёвки, дурью мается, надоело им на глянцевых тусовках тусоваться, они придумали свою, вызовут МЧС и драпают потом в разные стороны, веселятся так». Опустив голову, вице-президент смущаясь, кивком головы подтверждал. Как пятиклассник в кабинете завуча. «А сегодня они милицию вызвали и…» Дальше Волька в повествовании начал вязнуть, ему трудно стало рассказывать, потому что сам не понимал, как такая ерунда с ними приключилась, с КолаНиколой, прокол получился, затмение. Стеснялся сказать, что испугались.

— Мы только было с дядей Колей собрались, там, на месте… как… они выскочили и… и… «менты, менты…»

— Они — это кто, и откуда? — перебил Пастухов.

— Эти! Они! — Волька кивнул головой в сторону «языка». — Их там человек двадцать таких было, в квартире. Напротив. И Матвей с ними. Вот мы и… Поняли — засада. Подумали, в смысле, «атас» и…

Присутствующие смотрели на Вольку с сочувствием, на гостя с интересом и осуждением, как на контрафактное произведение доисторического чудовища, доставленного перекупщиком на торги. Где-то так примерно менты смотрят на игрушечный детский пистолет в руках своего стажёра. Что за ерунда? Не понимали, что за игры могут быть с милицией или, например, с МЧС…

— А если вас арестуют? — спросил дядя Гриша.

— Да! — поддержал линию обвинения владивостокский главред. — Если!

— Так это почти всегда, — поспешил успокоить Майский-Гладышев. — Только они потом сразу отпускают.

— Несовершеннолетние, что ли? — хмыкнул Волков.

— Нет, просто папа или дядя позвонят, и всё. Ещё и извиняются потом… Козлы! — С высокой долей презрения, заключил сын Рублёвки.

— Вот как! — Воскликнул дядя Коля, с тонкой язвительной иронией в голосе. — И кто же у нас папа?

— Его дядя… — начал было пояснять Волька.

Но его прервали.

— Стоп! Нам без разницы, кто его дядя, — сурово отрезал Пастухов, остановил. — Нам это не интересно. Волька, пусть твой друг умоется, приведёт себя в порядок и едет домой. Накормите его, — кивнул он Волкову. Тот в дверях кухни стоял, слушал, часто отвлекаясь на сковороду на плите.

— Нет-нет, спасибо, Я не голоден. — Поспешно отказался гость. — Мне бы позвонить… — Матвей не стал распространяться на тему наличия у него сотового телефона, который он недавно обменял на сигарету с травкой, — и координаты бы…

— Пожалуйста, — сказал КолаНикола, протягивая свой телефон. — Улица «Братская». Только недолго, там денег на карточке мало.

— Ага, я быстро.

И… И позвонил, и умылся, и душ принял и… всю колбасу со сковородки с быстро приготавливаемой лапшой съел, и…

Со стороны кухни, за окном, призывно послышались резкие «крякающие» звуки. Окно выходило на подъезд. Волков, как раз пустую сковороду в раковине мыл, подскочил к окну. Прячась за кухонной занавеской, выглянул во двор, отшатнулся, пригибаясь, вбежал в комнату.

— Григорий Михайлович, нас накрыли. Они здесь! Приехали.

— Кто? — первым всполошился КолаНикола. Мы все в принципе подскочили. Вид Волкова нас мгновенно на ноги поставил.

— Милиция и… ОМОН, наверное.

Мы засуетились, один только Майский-Гладышев спокойно рукой махнул.

— Не-не, не пугайтесь, это за мной. Я же слышу. Отец машину прислал. Я же сказал куда подогнать…?!

Всё ещё прячась, мы одновременно поспешили на кухню, осторожно выглянули в окно. Да, действительно. Во дворе, там, где называется проезд, стояли три машины. Внизу, напротив окна. Весь проезд загородив. Одна — чёрный лимузин «Мерседес» представительского класса, большой, длинный, за ним, и перед ним, два квадратных джипа сопровождения, тоже большие «ящики» и тоже чёрные, немецкие «Гелендвагены». У всех машин стёкла чёрные, на джипах по две мигалки на крышах. Возле машин, ноги на ширине плеч, руки на ширинке, в позе футболистов ожидающих удар штрафного мяча, стояли четверо широкоплечих мужчин в чёрных костюмах и чёрных очках, с одинаковыми квадратными лицами и одинаковыми короткими стрижками. «Лица» беспрерывно оглядывались по сторонам. В отдалении, возле детских качелей и песочницы, поднявшись со скамеек, с любопытством на них уставились местные старушки и молодые мамаши, забыв раскачивать коляски с детьми. Так обычно встречают свадебный или похоронные процессии во дворах. «К кому это, интересно, из какой квартиры?!»

— Ну, я же говорил, это за мной. Вот… Только машины не отца, а дядины, я вижу. Отец, значит, где-то на выезде. — Из-за наших спин, облизывая вилку, заметил Майский-Гладышев.

— И правда что ли с Рублёвки? — КолаНикола вопросительно сверкнул очками в сторону вице-президента. Мы все к нему повернулись. Похоже не врёт, получается, парень, не шутит.

— Нет, — скривился Майский-Гладышев, — Волька перепутал. — И чуть смущаясь признался. — С Барвихи.

Умм… Про Рулёвку и Бравиху мы что-то такое-этакое слышали… Волков и главред «сделали» понимающие глаза, и мы вновь уставились в окно.

— Езжай давай, что стоишь, тебя же ждут. — Не поворачиваясь, бросил дядя Гриша. Время — деньги… А деньги — народные.

— Ага. Тогда я поехал. До свидания. — Попрощался Матвей Майский-Гладышев. — Спасибо за… колбасу. Вкусная очень и… — Он замялся, ещё что-то хотел сказать.

Опережая, главред рукой махнул.

— Езжай-езжай… Маме привет.

— О, а вы знаете мою маму? — отрок споткнулся на пороге.

— Нет-нет, — поторопился откреститься КолаНикола, — спасибо, не имел чести…

Волков подыграл главреду, интеллигентно усмехнулся:

— По телевизору только…

— Ааа, понятно, её иногда показывают, да, в… этой… — обрадовался было Матвей, но замялся, пояснил другое. — А вот папа с дядей не любят светиться. И я тоже.

— Ну, это естественно, — вновь тонко съязвил Волков.

— Да, потому что работа у них такая. — Пояснил Матвей. — Не публичная.

— Династическая, — подсказал главред.

— Ага, — не замечая иронии согласился гость, и церемонно раскланялся. — Ещё раз всем спасибо за внимание и приём. Мне всё понравилось и всё такое… Я поехал. Всех приглашаю в гости. Особенно тебя, Волька. Это обязательно. Отказываться нельзя. — Потребовал он.

— Ну, если когда на такой машине прокатиться, с сопровождением. — Из кухни, словно флагом, указывая сковородой на окно, заметил Борис Фатеевич Волков.

— Естественно. Вы же дорогу не знаете, да и так быстрее. — Вполне серьёзно согласился Майский-Гладышев, и подмигнул Вольке. — Устроим вечеринку. Весело будет. Машину я пришлю или сам приеду. — И он, хлопнув своей ладонью по Волькиной, вполне дружески, скорее по свойски, бросил ему. — Созвонимся. Пока. — Быстро вышел.