— В чем дело? — крикнул он. — Что там за демоны рвутся? Это укрощенный ими зверь или колдовской смерч из мира Хель? Или шум ветряной мельницы?

Шеф улыбнулся, он узнал звук.

— Это не зверь, не смерч и не мельница, — ответил он. — Это работают гигантские воздуходувные мехи. Но я что-то не слышу кузнечного молота.

В сотне ярдов от них сифонист Димитриос увидел сигнал людей, которые рубили и пилили край плавучего заграждения, — отчетливо различимый в темноте белый флаг, которым яростно размахивали из стороны в сторону. Димитриос в знак согласия кивнул шкиперу. Ударили весла, галера пустилась в стремительную атаку. Вдруг в небе вспыхнул огонь, и стало светло как днем. Гребцы остановились, шкипер, лишившийся защиты темноты, повернулся к Димитриосу за дальнейшими указаниями.

Но ведь Димитриос уже дал знак работающим на мехах. Они постарались изо всех сил, и от этого по разложенной под медным котлом пакле побежало пламя. Первый помощник Димитриоса уже взялся за рукоятку насоса, сначала неподатливую, но оказывающую все меньше сопротивления яростным качкам. При этом он негромко считал: «…семь, восемь…»

Эти цифры грозно врезались в сознание Димитриоса, он никогда не забывал, сколь опасно его оружие. Если давление станет слишком велико, котел взорвется и командир сам превратится в обгорелое бревно, как приговоренные преступники. Если же сифонисты остановятся после того, как уже начали разводить огонь, Димитриос перестанет чувствовать, какие в котле температура и давление. Но если они будут продолжать грести в этом дьявольском свете на катапульты, уже заряженные и нацеленные… А длинная узкая галера продолжала потихоньку скользить вперед с занесенными для следующего гребка веслами, она уже входила в гавань, ее таран едва не коснулся плавучего заграждения…

В любое мгновение их могут потопить. Или взять на абордаж. Пока Димитриос колебался, от вершины медного купола, у которого качали насос его помощники, разнесся свист, с каждой секундой становившийся все сильнее. Это предохранительный ниглар сигнализировал об опасности. Нервы Димитриоса, взволнованного небесными огнями и зловещим молчанием гавани, не выдержали.

— Право на борт! — закричал он. — Направо, направо! Вдоль мола! В гавань не входить!

Крик, удары плетью, и это по плечам высокооплачиваемых и уважаемых греческих гребцов! На левом борту налегли на весла, на правом затабанили. Галера, так и не войдя в гавань, неторопливо развернулась вдоль каменной стенки, весла левого борта пришлось поднять, чтобы избежать столкновения. Димитриос разглядел испуганные лица в неполных десяти футах. Это были уцелевшие из первого штурмового отряда, они смотрели так, словно собирались прыгнуть. Вдруг они посыпались в воду: варварская катапульта попала в цель, разрывая плоть и круша кости.

Невысокую галеру надежно укрывала от снарядов каменная насыпь. А впереди, уже меньше чем в пятидесяти ярдах, Димитриос завидел свою цель. Люди в доспехах, сражающиеся на краю мола. Можно подойти к ним, остановиться в последний момент у прибрежной отмели и выпустить огонь. Как раз вовремя, пока давление не перешло опасный предел. Посвистывание уже превратилось в нескончаемый вой; краем глаза Димитриос видел, что двое качающих отскочили от насоса. Люди на мехах испуганно озирались. Все боялись, что котел взорвется и выбросит на них пламя.

Но Димитриос был мастером. Знал прочность труб, которые паял собственными руками. Он развернул поблескивающее медное сопло, толкнул горящую лампу вперед, в положение поджига. На молу можно сжечь не только врагов, но и союзников. Однако сейчас это правильная тактика, да и кто они такие, эти римляне и германцы? Еретики и раскольники. Это будет лишь прелюдией к вечному огню, в котором всем им предназначено гореть. Его рот исказился в безжалостной усмешке.

Как раз позади него форштевень «Победителя Фафнира» только что миновал выход из гавани. Шеф взобрался на самую верхушку драконьей головы, чтобы разглядеть, что произошло, в то мгновение, когда его катапульты очистили оконечность мола. Он увидел задранные весла, понял, что галера разворачивается. Кожа покрылась мурашками — стоило предположить, что греки пустят свой таинственный огонь назад, прямо в него. Но эта мысль тут же исчезла, вытесненная холодной логикой. Греческий огонь сжигает все, даже греческие суда. Галера не сможет стрелять огнем назад, через собственную корму. Посвист стрел, пущенных лучниками с мола, не страшил Шефа нисколько. Он высматривал свою цель.

Вот она, развернувшись, скользит прочь, к берегу, а в середине, вокруг загадочного медного купола, разгорается бледноватое сияние, и все сопровождается пронзительным свистом. Греки собираются выстрелить из своего орудия. И на прицеле у них Бранд, Шеф знал это. Что же мул, выстрелит он когда-нибудь? Начальник катапультеров Озмод пригнулся к своей машине, взялся за раму, разворачивает…

Озмод вскинул руку: прицел взят.

— Бей! — крикнул Шеф.

Рывок за спусковой тросик, грозный мах рычага, слишком быстрый для глаза, и еще более быстрое вращение пращи, выпустившей снаряд даже раньше, чем корабль содрогнулся от удара рычага по отбойной перекладине. Глаз Шефа, находившийся почти точно на линии выстрела, уловил знакомый промельк: подъем и спуск летящего камня…

Нет, слишком близко для спуска. Камень проскочил над своей целью, изогнутой кормой галеры, где он разрушил бы ахтерштевень и шпангоуты, выпотрошил бы судно как селедку. Вместо этого глаз Шефа, полуослепший от вспышки, отметил лишь черную тень, ткнувшуюся прямо в медный купол как раз в тот момент, когда оттуда вырвался поток яркого пламени, напоминающий дыхание самого Фафнира.

И тотчас пламя распространилось повсюду, выброс газов из котла Шеф ощутил за пятьдесят ярдов как толчок в грудь. Его зажмуренный глаз долгое время не мог ничего различить, потом Шеф осознал, что огненная стена — это горящая галера, факелы в воде — обожженные люди, а шум — их мучительные вопли.

Он отвернулся. На берегу Стеффи, заметив, что ярко освещенный «Победитель Фафнира» как на ладони виден с вражеского бронированного плота с его катапультами, отбросил очередной запал уже не гнущейся от ожогов рукой и молча посмотрел на опускающийся и гаснущий в воде последний осветительный снаряд. Темнота снова окутывала гавань и каменный мол, где устрашившиеся бойцы разбегались в неверном свете догорающей галеры. Сорванным голосом Шеф позвал Ордлафа, приказал развернуть «Победителя Фафнира» и возвращаться.

А в доброй полумиле наблюдавший с горного склона император Бруно понял, что его план сорвался, хотя причина неудачи была неизвестна. Он повернулся к Эркенберту:

— Агилульф погиб, и греки нас подвели. Теперь твоя очередь.

— Моя и «Волка войны», — ответил императорский арифметикус.

Шеф глядел с обращенной к морю высокой крепостной стены на синюю воду. Внизу находились останки греческой красной галеры, он видел контуры в десяти-двадцати футах под водой и примерно на таком же расстоянии от внешней стороны мола. Королю хотелось спуститься, нырнуть, рассмотреть, что осталось после взрыва и пожара; может быть, прикрепить тросы и вытащить металлические части на дневной свет. Хотя бронированный плот никуда не делся и злобно метал камни при малейшем признаке оживления в гавани, Шеф понимал, что один человек вряд ли покажется противнику достойной выстрела целью.