— Иди-ка сюда, — сказал Жак с озорным видом, — я дам тебе что-то сладкое.

Белла забралась к Жаку в постель. Он улыбнулся и проворно засунул ей в рот конфетку. А пока она сосала ее, стал легко покусывать соски Беллы, ласкать ее спину и ягодицы.

Белла застонала от удовольствия.

— Я хочу то, что еще слаще, — тихо сказала она, касаясь пальцами пуговиц на его брюках.

Она услышала томный стон Жака, когда его твердая плоть оказалась в горячем футляре ее рта.

— Сладкий… какой сладкий, — бормотала Белла, нежно целуя его возбужденное естество, забирая его глубоко в себя.

Жак судорожно гладил ее волосы.

— Да, та belle, да!

Белла подняла взгляд и сквозь слезы посмотрела Жаку в глаза.

— Я не хочу тебя терять.

— Ты никогда меня не потеряешь, Белла!

— Нет, ты не понимаешь, — прошептала она. — Я вовсе не хочу, чтобы меня преследовал твой призрак. Я хочу тебя живого, из плоти и крови.

— Ах, та cherie! — воскликнул он хриплым, исступленным голосом, резко подтянул Беллу вверх и медленно вошел в нее. Она вскрикнула, а он обхватил ее за талию и проник в нее еще глубже.

— Я живой, Белла, — пылко зашептал Жак, сжимая ее груди. — В твоих объятиях я как никогда живой. Ощути мою плоть в своей плоти. Почувствуй, услышь, как во мне бушует кровь от любви к тебе.

— Я чувствую… слышу…

— Люби меня, Белла, люби!

— Я люблю тебя, Жак!

— И я люблю тебя. Отдай мне всю себя…

— О да, да, — шептала она, принимая его и даря себя всю без остатка…

* * *

Как и накануне, Белла проснулась навстречу улыбке Жака, который лежал рядом и, перевшись на локоть, любовался ею. Зевнув и потянувшись, она улыбнулась. Но тут ее взгляд наткнулся на забинтованную руку, и сразу же вернулась тревога.

— Как твоя рана?

— Прекрасно, — заверил Жак. — Доктор был прав — в сущности, только царапина. А теперь скажи мне поцелуем «доброе утро».

Белла обхватила его за шею, поцеловала и спросила:

— Ты давно смотришь на меня?

Он нежно погладил ее щеку.

— С тех пор как проснулся. Во сне ты такая красивая!..

От его ласковых слов глаза Беллы вдруг наполнились слезами, и она отвернулась. Жак крепче прижал ее к себе.

— Что такое, милая?

— Я подумала, — тихо призналась Белла, — что такой сладостной минуты больше никогда не будет в нашей жизни.

— Конечно, будет, дорогая. — Он повернул ее лицом к себе, заглянул в лицо. — Белла, будь моей женой.

Она закрыла глаза и со стоном сказала:

— Я не могу!

— Но почему? Ночью ты твердила, что любишь меня. Ты лгала?

Она быстро открыла глаза.

— Разумеется, нет! Но ты не хочешь отказаться от сцены даже теперь, когда в тебя стреляли! Мы знаем, что через несколько дней тебя убьют, а ты отмахиваешься от всех моих предупреждений. Идешь прямой дорогой к самоуничтожению!

Жак привстал на постели, оперся спиной на подушку и задумчиво взъерошил себе волосы.

— Белла, я уже объяснил тебе мою жизненную позицию…

— Ах, эта твоя философия! — перебила его в сердцах девушка, тоже привставая и натягивая на себя простыню.

Он долго хмурился, потом спросил:

— Ты будешь довольна, если во вторник я не пойду в театр?

В глазах Беллы появилась искорка надежды.

— Да, конечно. Я буду счастлива!

— Ну а что потом? Хорошо, в этот вечер я избегу смерти от руки убийцы. Но разве он или она… угомонится на этом?

Тут пришел черед надолго нахмуриться Белле. Она задумчиво приглаживала локоны на лбу.

— Жак, — наконец сказала девушка, — для нас сейчас всего важнее время. Чем больше в нашем распоряжении времени, тем больше шанс, что мы определим убийцу. А пока не поймем, нужно проявлять максимум осторожности.

Он подумал и промолвил:

— Ладно, постараюсь не быть в театре во вторник.

— А сегодня вечером?

— Нет, сегодня вечером я буду петь.

Она тронула его за руку.

— Жак, я не могу вечно спасать тебя от тебя самого, от твоей бесшабашности. Черт возьми, я даже не ведаю, как долго мне будет позволено пробыть здесь, в этом времени!

Жак сорвал с Беллы простыню, обнял и стал целовать ее волосы.

— Белла, ты меня не покинешь — даже в том случае, если тобой распоряжаются высшие силы и я не властен удержать тебя. Вот почему ты не должна приближаться к театру, где этот чертов «калейдоскоп» может украсть тебя. К тому же тебя пытались убить — и мы не знаем, кто этот мерзавец или мерзавка. Мне делается плохо от одной мысли, что с тобой может что-нибудь произойти.

Белла покрепче прижалась к любимому. В мыслях у нее царил хаос. Похоже, они с Жаком зашли в тупик.

Вечером по пути в гримерную Белла встретила за кулисами Тоби. По искаженному личику мальчика она поняла, что случилось что-то нехорошее.

Девушка ласково тронула его за плечо и спросила:

— Что с тобой?

Мимо пробежали две смеющиеся хористки. Тоби молчал, прикусив губу. Потом взял Беллу за руку и потащил за собой к небольшой нише, где беспорядочной кучей был свален реквизит.

Озадаченная Белла увидела какую-то мебель, кусты из папье-маше, стулья и фрагменты декораций.

— Что это? Зачем ты меня сюда привел?

Тоби нагнулся и вытащил из ящика одного из столов кусок веревки. Он протянул ее Белле и указал на размочаленный конец:

— Погляди,

— Ну кусок рваной веревки. И что?

— Помнишь номер программы, когда Жак поет в лунном свете «Старую милую песню любви»? А над ним висит большая желтая луна.

— Помню.

— Так вот, эта луна весит почти семьдесят пять фунтов.

Белла уже начала понимать, что к чему, и содрогнулась.

— Ну, ну, продолжай!

Тоби подошел к ней поближе и тревожным шепотом сообщил:

— Несколько минут назад я лазил на колосники — проверить веревки, на которых висит луна. Две из них перерезаны, а третья — почти перерезана. Словом, семьдесят пять фунтов держались на одной ниточке. Кто-то здорово поработал ножом.

Белла с ужасом смотрела на него. Тоби мрачно кивнул.

— Не приди мне в голову проверить, луна упала бы сегодня вечером на голову Жака.

— Боже правый. Кто же это все проделывает?