Он качнулся, отрываясь от стены.

«Вот как мне суждено умереть…»

Но тут из тумана вынырнула черная тень, ударив его в грудь. Отскочив от него, летучая мышь снова устремилась вперед, лихорадочно молотя крыльями. То ли благодаря этому толчку, то ли из-за своего собственного изумления, но Канте дернулся обратно к стене, опуская на ступень вторую ногу.

Принц сделал на этом одиноком обломке три глубоких вдоха и выдоха, после чего быстро преодолел остаток обвалившегося участка до целых ступеней. Там он упал на колени, и его охватила судорожная дрожь.

«Ну вот, строил из себя храбреца, а сам…»

Однако никто над ним не засмеялся. Наконец Канте уселся на земле, огляделся по сторонам и нашел маленькое скрюченное деревце, укоренившееся в трещине в скале. Убедившись в том, что оно держится прочно, принц намотал веревку на узловатый ствол. Натянув веревку, Фрелль поступил так же со своим концом, привязав его к торчащему выступу скалы.

После того как импровизированные перила были готовы, Никс быстро преодолела обвалившийся участок, так уверенно, что, казалось, ей даже не нужно держаться за веревку. Поймав девушку на противоположном конце, Канте стиснул ее в крепких объятиях. Та напряглась, но не оттолкнула его.

– Спасибо! – поблагодарил ее принц.

Никс недоуменно наморщила лоб.

– Если ты подумал, что это я направила летучую мышь, то это не так. Мой брат поступил так сам.

Канте потер грудь, сомневаясь в справедливости ее слов. Он обратил внимание на то, как эти две ночи зверек, несомненно, блохастый, переносчик всякой заразы, устраивался рядом со спящей девушкой. Он ласково пищал и посвистывал, и Никс во сне повторяла эти звуки, словно эти двое еще теснее сплетались друг с другом. Посему даже если девушка и не направила летучую мышь ему на помощь усилием своей воли, маленькое животное все равно откликнулось на ее чувство.

И все же принц благодарил Никс не за это. Он помнил то, как она ему кивнула, помнил горящую в ее глазах уверенность.

«Уверенность во мне».

Канте не помнил, чтобы когда-либо видел такое чувство в чьих бы то ни было глазах – и уж определенно не обращенное к нему. Этот взгляд больше, чем все остальное, помог ему преодолеть ту проклятую брешь.

Оторвавшись от принца, Никс махнула рукой своему другу, школьному прислужнику.

– У тебя получится, Джейс! Я в тебе уверена!

И вот опять эта уверенность, но только теперь в другом человеке. Канте невольно ощутил раздражение. «Быть может, она одаривает ею кого ни попадя». Он залился краской, сознавая, что мысль эта была неблагодарной и злой.

Чтобы исправиться, принц окликнул Джейса:

– Давай, это совсем не трудно! Даже моя сестренка справилась без труда!

Никс нахмурилась, предположив, что он издевается над ней и ее другом.

Канте начал было объяснять, но остановился.

«Наверное, всему виной мой тон. Нужно над этим работать».

И тем не менее колебания у Джейса на лице сменились твердой решимостью. Иногда злость бывает лучше храбрости. Приняв вызов, прислужник ухватился за веревку. Он оказался не таким ловким, как Никс, ему приходилось держаться за веревку, чтобы сохранить равновесие, особенно в том месте, где ступени полностью обломились, однако и ему удалось перебраться через провал.

Никс обняла своего друга.

И снова Канте ощутил раздражение.

«Будь прокляты они оба!»

Последним к ним присоединился Фрелль.

– Отлично сработано! – похлопал он по спине своего ученика.

Принц принял похвалу угрюмо. Алхимик переместился в голову цепочки и снова двинулся вперед. Задержавшись, Канте отвязал веревку от дерева и освободил витки вокруг выступа скалы. Смотав веревку, он поспешил догнать остальных.

Какое-то мгновение летучая мышь неслась в тумане рядом с ним.

– Если и ты тоже ждешь от меня благодарности, – сверкнул на нее взглядом Канте, – можешь проваливать прочь!

По мере того как беглецы поднимались все выше, туман сгущался, делая путь еще более опасным. И дело тут было не в одной только сырости. Обильная влага висящих в воздухе водяных брызг давала буйный рост всевозможным растениям. Колючие лианы увивали стены и петляли змеями под ногами. На скалах повсюду торчали цветущие кусты. Деревья, внизу ущелья остававшиеся маленькими и скрюченными, здесь вырастали в гигантов, цепляя путников за ноги своими корнями, словно стараясь столкнуть их со ступеней.

Появление людей спугивало воронов, гнездящихся в трещинах в скалах, и ястребов, сидящих на ветвях высоких деревьев. На тропу то и дело выбегали мохнатые хорьки и прочие зверьки. Со злобным шипением проползали змеи, плюясь ядом. Канте даже заметил карликового оленя, который метнулся прочь, прыгнул на камень в стремнине и скрылся в зарослях на противоположной стороне.

Казалось, что, по мере того как ступени впереди скрывались в плотном тумане, лес становился все более густым. Где-то недалеко раздался грозный львиный рык. Канте мысленно представил себе далекие леса Приоблачья, низвергающиеся в ущелье так же стремительно, как и река, бурлящая на дне.

Наконец путники вышли на просторную площадку у водопада. Фрелль поднял руку, объявляя привал. Всем требовалось отдохнуть, прежде чем преодолевать последний участок задыхающегося от густой чащи ущелья. Никто не возражал.

Джейс напоминал вынутую из воды собаку. Он развернулся спиной к обрыву, словно не в силах на него смотреть. Однако на самом деле причина была в другом.

– Никс, смотри, – сказал Джейс, указывая в ту сторону, откуда они пришли.

Все обернулись.

Сквозь туман в последний раз показались болота Миррской трясины, обрамленные стенами ущелья. Лицо Никс стало грустным, и принцу захотелось столкнуть Джейса в реку за то, что тот напомнил девушке обо всем том, с чем ей предстояло расстаться, и в первую очередь о людях. Канте не знал, общая ли кровь течет в жилах у них с Никс, но он понимал, что двое мужчин, Бастан и Аблен, не связанные с нею узами родства, были для нее настоящими братьями.

«Они и кое-кто еще…»

Словно почувствовав печаль Никс, летучая мышь описала круг у нее над головой. А может быть, маленький зверек также был расстроен. Посреди изумрудной зелени топей возвышалась величественная черная гора. Макушка Кулака была покрыта венцом пара, а из щелей в стенах вырывались струи, окрашенные в алый цвет огнями Гадисса.

Даже на таком большом расстоянии Канте различал черные тени, кружащиеся в восходящих потоках у самой вершины. Крошечная летучая мышь пронзительно пискнула, словно взывая к своим собратьям, отчего у принца волосы на затылке встали дыбом.

Прикрыв глаза козырьком ладони, Фрелль поднял взгляд на крылатое существо.

– Похоже, Никс, твой друг собирается остаться с нами, вместо того чтобы возвращаться в свою стаю.