Жили впроголодь. Все, что имели, а имели мало, но все же, что только можно, отдали селяне фронту. «Запрягали» баб во время сева, сбора урожая вместо лошадей. Коров на 50 домов числилась одна, и ту кормить порой было нечем. Меня часто мучил вопрос: куда делись богатства, вывезенные из Германии якобы в счет репарации? Известно, что за 1945–1947 годы, то есть за три года, из Восточной Германии вывезено в Советский Союз 600 тыс. лошадей, среди них лошади-тяжеловозы из Голландии, более полумиллиона другого рогатого скота, почти четверть миллиона пшеницы.[116]

Кого спросить: куда делось столь великое богатство? Раздали его по деревням? Но вышло не так. Погибло много скотины по пути.

Между прочим, в отдельных деревнях, что находились под оккупантом, земля сохранила свой прежний вид, да и мужики, и женская половина села и молодежь не голодали. Нормы сдачи сельской продукции, установленные германской армией, были ниже, чем при советской власти в колхозной жизни. Хотя немцы сохранили захват оккупированной территории, преследуя цель — собрать богатый урожай. Но об этом молчали, молчат и сегодня.

Сталин решил наплевать на надежды фронтовиков и восстановил основы жизни в обществе, существовавшие до войны. Чего он страшился? Почему не пошел навстречу народу, заслужившему более счастливой доли после спасения Советского Союза, победного конца войны.

А почему Наполеон не решился освободить от рабства русских крестьян? А почему Гитлер не освободил русских крестьян от колхозного ярма, не пошел на создание национальных образований на захваченной им территории России, на Украине, в Прибалтике, в Белоруссии? Почему испугался вручить оружие в руки «антисталинистов», а вместо этого уничтожил более двух миллионов русских военнопленных? Трудные вопросы для всего моего поколения возникали уже в первые послевоенные годы. И по сей день эти же вопросы остались без ответа. Однако понятно одно: поступить тот или иной диктатор иначе — оказался не способен. Ну, какой он после этого диктатор?

Вернув народ в довоенное прошлое, Сталин вновь обрек миллионы людей на нищету, полуголодное существование, отсутствие полноценного жилья, жизнь в бараках, подвалах или в так называемых коммунальных квартирах. Большинство людей получало нищенскую зарплату. Начиная с 1946 года обрушилось партийное насилие над духовной жизнью общества. Начался процесс активной деградации науки и образования.

Сталин еще в 1945 году запретил что-либо писать и публиковать о военных событиях. Сохранились любопытные малоизвестные воспоминания А.М.Василевского и Г.К. Жукова, которые позволяют понять отношение Верховного к историографии только что закончившейся войны. Долгие годы не брался за мемуары Василевский. И не только он. Свои соображения Александр Михайлович подкрепил вескими аргументами, в частности тем, что вскоре после войны о мемуарах неодобрительно высказался И.В.Сталин. Василевский представил тогда Генералиссимусу две первые мемуарные книги. Среди них был сборник «Штурм Берлина», создававшийся в то время, когда Г.К.Жуков еще находился в Германии, на посту Главного начальствующего советской военной администрации.

Великолепно оформленная, с многочисленными иллюстрациями, книга почти в 500 страниц, большого формата была издана в 1946 году и показана И.В.Сталину. Авторы писали о том, как они воевали, штурмуя столицу фашистского рейха, что видели, чувствовали и пережили. Среди мемуаристов были солдаты, сержанты, старшины, офицеры и генералы. Иллюстрации были сделаны на основе собственных документальных зарисовок военными художниками студии имени Грекова — Л.Головановым, А.Кокориным, Н.Соколовым.

Как потом вспоминал А.М.Василевский, Сталин сказал тогда, что «писать мемуары сразу после великих событий, когда еще не успели прийти в равновесие и остыть страсти, рано, что в этих мемуарах не будет должной объективности». Поведение Сталина понятно. Он, очевидно, думал, что мемуарная литература может поколебать «славу полководца».

Сказанного Сталиным Василевскому оказалось достаточным, чтобы двери издательств и журналов надолго закрылись для ветеранов, героев Отечественной войны. Разрешено было в те первые послевоенные годы лишь одно — прославлять диктатора, благодаря которому партия и советский народ разгромили фашистских агрессоров, спасли мир от коричневой чумы.

Еще одна малоизвестная историческая «картинка». В 1946-м, после возвращения Г.К.Жукова из Германии, Сталин дал указание чекистам зорко следить за маршалом. Вскоре они доложили ему, где находятся его документы и что они собой представляют.

Через некоторое время Сталин позвонил полководцу и спросил его: «Вы что, собираетесь писать историю? Не надо. Пусть этим делом занимаются историки, когда мы умрем». Некоторые жуковские документы военного времени были попросту «уворованы», и маршал их больше так и не увидел.

Выпущенная в 1947 году H.A.Вознесенским книга «Военная экономика СССР в период Отечественной войны» стоила ему головы. Ни один маршал, ни один генерал, не говоря о военных историках, не решался писать о войне, а вот славить Генералиссимуса — пожалуйста!

Один пример: представили трагедию 1941 года как стратегию обороны — вот что тогда историки придумали. Более того, было категорически запрещено переиздание западных историков, генералов по истории войны.

Вождь полностью взял право на оценки Победы на себя. По указанию Сталина закрыли все архивы с сохранившимися материалами о войне.

Чего страшился Сталин? Будто информация отечественных авторов, тем более западных, внесет смятение в умы советских читателей. Ведь с первых послевоенных лет нас воспитывали на примерах сталинских побед, куда не вписывались кровавые неудачи 1941–1942 годов. Поэтому лучшие книги о Второй мировой войне, написанные на Западе, пришли к русскому читателю лишь в период гласности и отмены цензуры, в 80–90-е годы XX века, то есть через 30–40 лет после выхода их в свет.

Вот несколько примеров: Альберт Шпеер «Воспоминания» (через 40 лет); Курт Типпельскирх «История Второй мировой войны 1939–1945» (через 44 года); Эрих Манштейн «Утерянные победы» (через 29 лет) и т. п.

Небезынтересна судьба книги Б. Мюллера-Гиллен-брандта «Сухопутная армия Германии 1933–1945». Ее перевели и выпустили на русском языке два центральных издательства: «Иностранная литература» (1956 г.) и «Воениздат» (1976 г.). Однако цензура вымарала из книги любые упоминания об участии советских людей в войне на стороне вермахта. В 2002 году книгу переиздали, включив в нее все купюры.

Еще один удивительный пример. Бывшие немецкие командиры, участники Ржевской эпопеи, опубликовали в Германии более 50 книг о своем боевом прошлом. Что мы знаем о них? Случайно одна из них попала во Ржев. Ржевитяне в начале 90-х годов побывали в Германии и привезли домой книгу бывшего командира 6-й пехотной дивизии, генерала Хорста Гроссмана «Ржев — краеугольный камень Восточного фронта». Местные историки, краеведы, журналисты Олег Кондратьев и Леонид Мыльников в 1996 году, через 40 лет после выхода книги на немецком, издали небольшим тиражом Гроссмана на русском языке.