Вероятно, какую-то небольшую часть инвалидов упрятали на Валааме. Но все-таки трудно в это поверить. Куда же их всех дели?

Вроде бы государство сделало благородное дело. Обеспечило несчастных медицинской помощью, окружило вниманием, помогло уменьшить их беспомощность, оказало материальную поддержку. Но сделано это было не добровольно, без всякой гласности.

Однажды я побывал на острове, посетил кладбище, где хоронили инвалидов. Но добраться до тайны вокруг их исчезновения так и не удалось. Спасибо писателю Юрию Нагибину. Он написал талантливый рассказ о драматической встрече через много лет безногого фронтовика на острове Валаам со своей довоенной возлюбленной. Современное российское общество выкинуло напрочь из своего прошлого трагическую судьбу инвалидов Великой Отечественной войны.

Мучили фронтовиков отрывочные сведения об ужасной судьбе бывших русских военнопленных, а также положение «возвращенцев». Сталин расправился жестоко со свидетелями собственного позора в 41-м. Многого, а точнее, почти ничего мы не знали. Тема эта долгие годы и при Сталине и после него была закрыта. Да и по сей день Россия не открыла полностью архивы, которые могли бы описать картину происшедших трагических событий.

А.И.Солженицын первым из русских писателей, надо отдать ему должное, рассказал о соглашении Сталина с союзниками о насильственном возврате русских военнопленных в Россию и о власовском движении.

Но «Архипелаг ГУЛАГ» в переводе на русский появился в России в начале 90-х годов. На Западе еще в 50-е годы прошлого века изданы были работы, рассказывающие о русских военнопленных и о власовском движении. За прошедшее время издана целая библиотека исследований, собранных архивных материалов, мемуаров.[115]

Крупным событием в жизни стало 30-летие праздника Победы. С этого периода слово «фронтовик» заменили на слово «ветеран». Государство стало одаривать ветеранов продуктовыми «заказами». Выдали нам «книжку ветеранов». Стали строить фабрики по производству протезов, открыли мастерские для изготовления ортопедической обуви, в аптеках наконец появились костыли разных размеров.

Созданы были армейские и дивизионные Советы ветеранов. Я около двух лет состоял членом Совета ветеранов 220-й дивизии. Чем мы занимались? Поздравляли с днем рождения, собирали ветеранов в Москве в День Победы, посещали школы, где рассказывали ребятам о прошедших военных событиях. Еездили на 30-летие освобождения столицы Белоруссии — Минска. В 1961 году посетили город Елец, где в 1941-м была сформирована 220-я дивизия. На встрече с ветеранами местный военный комиссар рассказал о том, что в живых от первого состава дивизии в 20 тысяч человек осталось сорок человек.

Мне показалось интересным рассказать о том, как была собрана наша бывшая дивизия. Почти восемнадцать лет потратил Василий Рагулин из Луганска (раньше Ворошиловград), мой боевой друг, на поиск выживших воинов 220-й дивизии. Он установил письменный контакт с ними. 9 мая 1975 года в Москву по его приглашению приехали 146 бывших офицеров и солдат. Пришли в парк, тогда Центрального военного музея. На эстраде, в центре, стоял офицер в военной форме с плакатом в руках: «Я — Вася Рагулин».

Что тут произошло — трудно передать. Васю подхватили подбросили вверх, обнимали, целовали, не обошлось без слез.

С того дня ежегодно мы собирались в Москве. Но, увы, на каждую новую встречу приезжало все меньше однополчан. Снятие государственных льгот с правительственных наград стало первой ласточкой в унижении фронтовиков. Мы поначалу не предполагали, что закончится «наградная эпоха» полной девальвацией наград. Особенно в 60–70-е годы. Практически боевые награды были свыше опоганены, превращены в предмет детских забав. За гроши продавали на черном рынке. Их стали выдавать за годы пребывания в армии. За 15 лет выслуги получали орден Красной Звезды, за 20 лет службы — орден боевого Красного Знамени, за 25 лет — орден Ленина.

А второй раз, чтобы как-то преуменьшить возмущение ветеранов, Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И.Брежневым, награжденным орденом Победы, всем нам выдали наиболее почетный орден фронтовиков — орден Отечественной войны. Приняв Постановление о вручении ордена Отечественной войны первой или второй степени, выдавали всем ветеранам, имевшим медали «За боевые заслуги», «За Победу над Германией» или «Победу над Японией» и справки о ранении.

Орден Отечественной войны первой и второй степени — это был самый почетный орден в годы войны. Этим орденом награждали только тех, кто был действительно на передовой, даже в штабе воюющей дивизии нельзя было получить эту награду. Поэтому не случайно многие ветераны-фронтовики отказывались получить «значок» в военкоматах.

Позорный факт, о котором надо рассказать, когда по приказу Сталина в 1947 году за убийство Соломона Михоэлса — наградили боевыми орденами офицеров КГБ. Получили ордена: генерал-лейтенант Цанава — орден Красного Знамени, полковники Шубников и Лебедев и старший лейтенант Круглов — орден Отечественной войны первой степени. Подобные преступные случаи награждения в сталинское время нередко совершались втайне от народа.

Многое не сбылось. Многое, многое, о чем думали, мечтали окопные офицеры и солдаты. Подытожу обрывки фронтовых разговоров. Прежде всего жизнь деревни, а это означало бы передачу в частное владение крестьянам земли, впрочем, скорее ее возвращение, отнятой у них большевиками после 1917 года. Это и ликвидация колхозов, снижение налогов на крестьянские дворы. «Ишь, чего захотели мужики!» — рассуждали чиновники. Один из мужиков как-то похвалялся: «По святому делу снял бы ботинки и голыми ногами медленно пошел бы по свежевспаханному полю. А она, землишка, как заново рожденная, повеселела и легко бы просыпалась под моими ногами».

Верующие, а их было так много среди фронтовиков, верили, что волюшку дадут кресту.

Фронтовые «интеллигенты» рассуждали о приходе либеральной эры, о прекращении репрессий, «от страха — к свободе». Им в ответ рычали: «Ишь, чего захотели интеллигентики!»

Деревня в первые послевоенные годы походила на мертвеца. За военное время земля во многом усохла, забурела, забурьянела, трактора, автомашины «приказали долго жить». Если в деревне еще осталась хоть одна худая лошадка, это считалось счастьем.

Вернулись с войны немногие: один-два мужика, да и те безрукие или безногие. И тех и других считали героями, «первыми парнями на деревне»…

Деревня была без электричества, жили крестьяне, как и их предки, с лучиной, а кто-то с керосиновой лампой. Позже я узнал, что из 5 тыс. восстановленных районных типографий 4,5 тыс. использовали вручную.

«Основной трудовой элемент» деревни составлял женский люд. На плечи баб лег весь нелегкий сельский труд. Мужики «полезли» в начальство и ставили первые отряды новой сельской бюрократии (председатель колхоза, парторг, члены правления колхоза, бригадиры, завпроизводством, завскладом. Словом, вышло так, как сложилась поговорка: «Семеро — с ложкой, один — с сошкой»…