— Еду обратно на работу.

— А шампанское?

— Шампанское подождет! Мчусь!..

Когда стих грохот в подъезде — это прыгал по лестнице мамонт Здоровякин, — Маша села обратно за компьютер.

— Ненормальный, — сказала она. И расцвела счастливой, детской улыбкой…

…На крыльце дома Илья остановился как вкопанный и схватил себя за голову.

— А что же я так обрадовался? — с неожиданной болью в голосе спросил он. — Идиот.

Размашистым галопом он помчался в сторону Петербургской площади, однако лицо его уже не освещала радость внезапного открытия, оно было напряженным и сосредоточенным. А по мере приближения к месту работы и вовсе стало хмурым.

* * *

Когда Илья, взволнованный и с лихорадочным взглядом, вломился в родной кабинет, он с разбегу напоролся на душку Валдаева, который сидел у компьютера с видом глубочайшего потрясения.

— Хорошо, что ты появился! — сказал Александр, снимая с себя кресло и поднимаясь с пола. — Только не надо так быстро. Куда летим? У меня для тебя офигенная новость. Не знаю, порадует ли она тебя, расстроит…

— А у меня для тебя, — невесело отозвался Здоровякин. Он тер колено, ушибленное о кресло. — Кому-то из нас придется лететь в Челябинск и Караганду.

— Почему не на Ямайку? — удивился Валдаев. — Это вообще где? Челябинск определенно в Сибири. А Караганда?

— Тульским пряником-то не прикидывайся! В Караганде, между прочим, Алимыч оканчивал Высшую школу МВД.

— Ах, точно. Тебе не кажется, что это далековато от нас?

— Да. Но ты ведь любишь самолет. А я останусь прикрывать тебя перед беснующимся Зуфаралимычем. У меня грудная клетка крепче.

Валдаев, прежде чем выяснить причину неожиданной командировки, вернулся к компьютеру и взглядом пригласил друга ознакомиться с информацией, так сильно потрясшей его самого. Пока Илья тупо пялился в экран, Валдаев с торжеством наблюдал за произведенным эффектом.

— Ну как?

— Ужасно, — признался Илья.

— И невыносимо стыдно! А ты еще что-то обнаружил? Откуда всплыли Челябинск и Караганда?

— Тоже из компьютера. Из Машкиной программы для авиакомпании «Трансвэйз»…

— Интересно! И что я буду делать на краю света?

— Встретишься с двумя тетками. Одна из них, я предполагаю, Ариадна Михайловна Стоккер…

— Да ты что! — изумился Валдаев. Он озабоченно пошарил взглядом. — Где-то здесь был мой ужин, — задумчиво произнес он. — Куда же я его положил?

— Ужин?..

— Купил два чебурека.

— Два чебурека… — невнятным эхом отозвался Илья.

Александр посмотрел на друга с нехорошим предчувствием.

— А ну-ка встань! — скомандовал он. — Ты на чем сидишь, кретин полинезийский?!

— Сам такой, — обиделся Здоровякин и медленно поднялся со стула. То, что гордо именовалось когда-то чебуреками, было аккуратно раскатано по всему сиденью вместе с полиэтиленовым пакетом, в котором находилось. — А я-то думал, почему мне так мягко!

Валдаев, брезгливо сморщив нос, рассматривал наполненный фаршем плоский пакет. Его можно было свернуть в трубочку или вчетверо.

— У меня есть чайная ложка, — заметил добрый друг Здоровякин. — Хочешь, я тебе дам?

Резвой трусцой Маргарита пересекала Донбасскую улицу, собираясь урвать что-нибудь съедобное в придорожном кафе и обдумывая, как ей дожить до завтрашнего вечера. Внезапно бодрое перемещение девушки в пространстве было остановлено — кто-то мягко, но цепко взял ее за локоть левой руки.

— Минутку, дама, — развернул к себе Маргариту милиционер. — Остановитесь.

Маргарита медленно подняла глаза на юного сержантика, смутно надеясь, что он сейчас спросит, который час, или ему приспичило с ней срочно познакомиться, или она, на худой конец, нарушила общественный порядок… Но милиционер напряженно вглядывался в лицо добычи, вероятно мысленно сравнивая живой оригинал с распространенной по каналам МВД фотографией страшной преступницы Маргариты Дорогиной…

— Пройдемте, — учтиво, но безапелляционно предложил сержант.

— Конечно, — мило улыбнулась Маргарита. — А далеко?

— В отделение.

— А почему? А документы? Вы покажете мне документы? Вдруг вы переодетый маньяк-некрофил? Задушите меня вон в той подворотне, а потом будете долго и с наслаждением насиловать мой прекрасный горячий труп?

Милиционер передернулся, его гладкий лоб прорезала вертикальная морщинка, но доказывать свою непричастность к славному племени маньяков-некрофилов он, видимо, не собирался. Пальцы на локте Маргариты сжались в стальное кольцо.

— Я иду, иду, — пискнула Рита, — пожалуйста, отпустите, мне больно! Она покорно дала увести себя с оживленной улицы. Но едва они вошли в прохладную сонную тень пустого двора, ловко извернулась, скрутила удивленному сержантику руку и швырнула его на землю. Парень, уже усыпленный смирностью жертвы и ее малыми размерами, не ожидал яростного нападения. Он подскочил и бросился следом за девушкой.

— Форму бы не позорил, орел! — прокомментировал ситуацию старик, отдыхающий на скамейке в тени живописного куста сирени. — С девкой не справился. Здорово она тебе!

Маргарита мчалась не разбирая дороги. Она выскочила обратно на Донбасскую улицу и нырнула в удачно попавшийся на пути магазин женской одежды. Стараясь не привлекать внимание продавцов резкими движениями, она схватила пару вешалок с платьями и скрылась в примерочной.

— Ах, как вы удачно придумали! — воскликнула продавщица, встречая преобразившуюся посетительницу. Та намотала на голову шарф от платья в форме тюрбана, спрятав гриву темных волос. — Изумительно вам идет. Вот только кроссовочки заменить бы…

Кроссовочки, действительно, чудно гармонировали с изысканным многослойным одеянием из прозрачного шифона.

— Примерьте эти, — сказала другая девушка, протягивая Маргарите босоножки. Те представляли собой апофеоз минимализма — три тонких кожаных ремешка, укрепленных на плоской подошве.

Маргарита с опаской посмотрела в сторону стеклянной витрины. Минуту назад за ней тайфуном промчался взмыленный сержант.

— Аксессуары, — подкатилась еще одна продавщица, держа в клюве длинные бусы из матового темно-коричневого дерева и маленькую кожаную сумочку на бесконечном ремешке.

— Мне бы еще солнцезащитные очки. Только, пожалуйста, не от Кардена и не от Ферре. Что-нибудь попроще… И какую-нибудь яркую губную помаду…

…«Мальчик, потерянный легкомысленной мамой» — так называлась картина, центральной фигурой которой являлся взмокший, запылившийся милиционер. Он с отчаянием оглядывался по сторонам, вертел головой, словно птенец, вытягивал тонкую шею и потирал ушибленное плечо. Маргарита не смогла отказать себе в удовольствии — зря, что ли, она оставила в магазине почти все деньги, взятые у Настасьи?