— Сабельку сею знатну не тереби, порежися, — бросил через плечо провожатый, — А вот и моя лачужка.

С крыльца сбежала стройная светловолосая девушка в сарафане и летнике, обняла мужчину и выговорила ему, что тот не бережёт себя. Не оделся тепло. Меня ожог загадочный взгляд прекрасных глаз. Будто током электрическим шибануло. Встречал много красивых женщин, в основном здесь, в эту эпоху, но такой типаж редко встретишь даже в античные века. Ушедшая Соболица сияла гордой, дерзкой красотой, а эта девушка обладала каким-то невыразимо нежным, хрупким очарованием.

— Строга есть дща моя Млада. Не спит, мя ждёт, — кивнул в её сторону незнакомец, — А ты, ёра, примай драгова гостя нашего.

Девица стремглав кинулась внутрь дома и вскоре появилась с корчажком чего-то приятно пахнущего. С поклоном протянула подношение мне. Я выпил хмельной напиток с очень приятным и необычным вкусом. Робко клюнул красавицу в губы. Млада усмехнулась и одарила ответным жарким поцелуем. Я чуть не потерял сознание от восторга.

— Нелеть порти мальца! — шутливо погрозил ей пальцем отец.

Девушка прыснула смешком и убежала.

— Я тя давно заприметил, на башне сидяху, — открылся незнакомец, — Власы так и блескочут златом на сонце. Убор их не скрывае. В приступах не бранишься, бродишь с людями вкруг кремля яко волк алчуши, знамо хитренность норовишь. Надысь стоял вскрай башни у изгиба Сандебы. Посему зде мнил взлазити. Зрел, яко ты в хладь речну с дружней сей курнался, векшей прыскучей на заборол прялся. Поспешил встретить тя и в гости зазвати.

— Если раскрыл меня, то почему не хватаешь? — буркнул я уныло.

— Пошто ми отрока мокра ятити, руцы сеи калнити? — засмеялся мужчина.

Он повёл меня в покои, дал сухое и чистое бельё и велел переодеться. Я было засмущался, но хозяин внушительно высказался:

— Аль я нечист, ово степняк похотлив. Снимай сею порть без сторожки.

Я переоделся, стараясь не показывать спину. Мужчина больше разглядывал мою грудь. Закончив с одеванием, получил приглашение проследовать в трапезную. На столе уже стояло нехитрое угощение — мясо, репа, зелень, вино.

— Рек мя людским прозовом Мантур. Родичи рекоша мя Доброгост. Старшина градской выборны есмь. Тя я добре помню детищ мал, с матицей сей княгиней Настасией семо приежаша на богомолье в Аврамиеву обитель. Отметки на персях теих явны, токмо ут лишче, яко шалопут. Ну, здравы буди, драгий наш княжич Димитрие, — сказав, хозяин встал и чинно поклонился.

Если уж инкогнито моё было так лихо раскрыто, не стал отнекиваться. Рассказал ему всю предысторию своего появления здесь и как меня обманул боярин Морозов, подослав своего приспешника, из-за чего мои посланники не добрались до Чухломы.

— Сей боярин есть аспид смагопыхны, — согласился Мантур, — Мати тея от него такожде вяще страдала. В монастырь чаяла ушед. С нею молвились мнози глаголы. Я ея отговаривал, дабы ради сына бытила в миру.

— Так был ли бунт в Чухломе, и из-за чего Морозов так взъелся на его жителей? — дошла очередь до главных вопросов.

— Которы в сих местах несть бе. Мужи чухломски смирны, тяжны и приветны суть, — начал неторопливо и веско пояснять Мантур, — Седьмицу назад прискакал дьяк путны Вавила Желвин из ближников боярина Морозова с кличем, иже иде семо рать княжеска карати гражан за отступ от веры христианской. Люди зде овы верят в Христа, сие правда. Отступились крылошане сами от веры истой, животяху недобле пастырям. Мшелоимуют, злословят, блуд сотворяют и содомию. Посему миряне отворачиваются от греховодников и к досюльным богам притекают. Преду бытиел в Новуграде и бех в сане священника. Панкратием мя рекоша ноли. Дал ми Господи узрети свет истины. Пошед с дружней обличати стяжателей и лихоимцев в лоне святой церкви окопавшихся, яко скнипы. Извержен бех из сана, женился и гостем обильным стал. С родичами супружницы унука князя быва Галицка сошелся по единоверию. По их совету ушед с семьёй в Чухлому. В Новуграде нас стужаша архиерейны люди. В Галиче княжил Борис Васильевич ноли, яко наместник тея отича. Нам с обещники никои не досаждаша, токмо игумен Аврамиева монастыря отче Иннокентий прялся с нами злостужно. В остатни лета боярин Морозов нас пошлинами тощил намеренно. Смердам окрестны претил многажды лещити ко граду гобину сяку и торговати ею. Шишей напускал на гражан грабити. Ныне сотворена рать на побивание людей безвинны. Мню, княж Борису мы помеха велия есмо в пряниях с боярином Морозовым.

— Почему вы не ушли куда-нибудь, на Вятку, например?

— Ушед етеры, а нас Господь поборе, — спокойно ответил раскольник.

И дочуру свою ему не жалко. Никогда не понимал фанатиков, но в позе и взгляде Доброгоста сквозила какая-то абсолютная уверенность в своей правоте, что поневоле хотелось согласиться с ним во всём.

— Надо бы открыть северные ворота и завести мою дружину. Три десятка воинов там ждут, — попросил старшину.

— Ктому введоша, — коротко отреагировал он.

— А двое у угловой башни?

Мантур досадливо махнул рукой и признался, что про них забыл, но скоро исправит свою оплошность. Я напросился идти вызволять своих товарищей. Ребятам спустили верёвочную лестницу. Они влезли и немного испугались присутствию со мной незнакомых вооружённых людей. Потом успокоились, не видя проявления враждебности. Меня проводили к основной части отряда. Бойцы стояли спиной к запертым воротам, с обнажённым оружием, настороженно посматривая по сторонам. Я подошёл к ним с Мантуром и объявил:

— Вложите мечи в ножны. Нам предстоит защищать Чухлому.

Попросил старшину об одной услуге. Нужно будет сделать из листа жести правильную воронкообразную фигуру матюгальника, предполагая определённые агитационные мероприятия со стен Чухломы. Конечно, не собирался ни в коем разе пропагандировать стригольничество и что-то подобное, но прекратить братоубийственную войну русичей на религиозной почве было бы неплохо.

Моих солдат развели по избам на постой. Я обосновался в гостевых покоях усадьбы городского старшины. Ночью стало очень холодно. Никак не мог согреться под одеялом. Першило в горле. Встал, пробрался к печи и прижался к ней. Незаметно уснул.

Утром меня обнаружили валяющимся на полу в неглиже около печи в лихорадочном состоянии. Пришёл в себя, когда в рот вливали какую-то отъявленную гадость. Стало немного легче. Пока болел, в разгорячённую голову налезло кое-чего полезного по акустике. Вспомнилась формула расчёта резонатора, неизвестно из какого учебника подцепленная. По ней длина органной трубы с частотами страха получалась около шести метров. Попросил срочно привести ко мне Мантура и Нечая. Предложил, чтобы сделали трёхсаженную трубу, а на отверстии мундштука желательно поместить четырехугольный раструб из жести.

День пролетел незаметно. Я постоянно забывался во сне. Ухаживала за мной Млада. На это ангелоподобное создание было невыразимо приятно смотреть, наблюдать за каждым её движением. Девица же находила удовольствие в подшучивании и издевательствах надо мной. Теребила за уши, щёлкала по носу. Пришлось шутливо пообещать её казнить отрубанием головы за непочтение к княжьему сыну. Язык показала и убежала. Когда снова очнулся, Млада гладила мои волосы лёгкими касаниями, шепча непонятные слова и целуя лоб. Побоялся открыть глаза, чтобы невольно не прекратить сладостные мгновения. Штурм стен в этот день так и не состоялся, но огненный дождь горожанам Осина устроил.