Зака. Он только что выложил фото, отметив всех парней в отеле Нобу в Лас-Вегасе. Они все улетели. Улетели из города.

— Знаешь, это твой последний шанс.

Когда я смотрю налево, я замечаю Мэдисон, прислонившуюся к стене. Ее обычно светлые волосы теперь того же оттенка, что и мои, идеально уложены и завиты. В последнее время она все чаще приходит ко мне. Не могу сказать, действительно ли это она, или я внезапно сошла с ума от одиночества, и мой разум просто играет со мной шутки, но клянусь, что она здесь, постоянно говорит мне не сдаваться. Постоянно подталкивает меня к тому, чтобы я нашла для нее справедливость.

— Я знаю, — бурчу я сквозь полный рот лапши. — Но мы говорим о взломе и проникновении, Мэдисон. Я не могу просто войти и открыть сейф. Наверное, на нем установлена сигнализация. Что-то высокотехнологичное, я уверена.

Она закатывает глаза и отталкивается от стены со своей обычной дерзостью.

— Так просто отключи электричество. Проблема решена.

— Дом, наверное, под контролем. Если ты вообще понимаешь, что это значит.

— К чему ты клонишь?

— Черт, забудь об этом, — рычу я.

Выйдя из вкладки, я возвращаюсь к своему документу. У меня все записано. По крайней мере, все, что имеет значение. Теперь мне просто нужно внести доказательства.

Мягкое прикосновение ложится на мое плечо, и я закрываю глаза.

— Мы почти на финише, Кензи. Почти, — шепчет она.

В ее голосе столько надежды, что у меня на глаза наворачиваются слезы. Когда я снова оглядываюсь, ее уже нет.

Пронзительный звук моего сотового прорезает тишину. Бросив взгляд на экран, я облегченно выдыхаю.

— Джек, — отвечаю я, мой голос полон благодарности.

Он вздыхает в трубке.

— Просто заткнись и открой эту чертову дверь, ладно? Я думаю, что кому-то отсасывают за углом.

Я бросаю телефон на кровать и распахиваю дверь, впуская Джека. Я позвонила ему после того, как все пошло прахом на курорте База. Было безрассудно втягивать кого-то еще в эту неразбериху, но мне нужна его помощь. У меня нет ни средств, ни навыков для взлома и проникновения. А у Джека? Ну, скажем так, он буквально мастер на все руки.

Он предложил прилететь сюда, на помощь, но при одном условии: я расскажу ему всю правду. Так что именно это я и сделала. С той ночи у костра и до сегодняшнего дня я объясняла все в мельчайших подробностях. Джек не боится высказывать свое мнение, и он более чем ясно дал понять, что считает, что я совершаю ошибку. Он считает Дикарей безвредными. Он ничего не говорит об их прошлом, или их записи говорят об обратном, но я знаю лучше.

Они виновны. Мне просто нужно это доказать.

Джек начинает расхаживать по номеру, как только я закрываю дверь мотеля.

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

Я сажусь на край кровати и киваю.

— Другого выхода нет, Джек. Мне нужно это сделать.

Внезапно он останавливается и проводит рукой по волосам.

— Почему, Мак? Почему это так чертовски важно для тебя?

Я смотрю на свои руки, лежащие на коленях. Мои ногти уродливы, учитывая, как часто я их грызу, и с их собственным разумом, мои большие пальцы беспокойно вертятся туда-сюда. Я прикусываю нижнюю губу, обдумывая, как на это ответить.

Почему это так важно?

Глубоко вздохнув, я перевожу взгляд на него.

— Потому что они разрушили мою жизнь. Они разорвали мою семью на части. Убили мою сестру, Джек. Я никогда не смогу отпустить это. Пока не окажусь на глубине двух метров.

Его губы сжимаются в мрачную линию.

— Ты же знаешь, каким глупым я считаю этот план, верно? Я просто… блин, Маккензи, если нас поймают, нам грозит тюрьма.

Я киваю, энергия накапливается в основании моего позвоночника.

— Я знаю.

Он сердито тычет в меня пальцем.

— Ты будешь делать все, что я говорю, поняла?

В уголках моего рта появляется улыбка. Я крещусь над сердцем, сдерживая улыбку.

— Даю слово.

— Черт, давай сделаем это.

Не желая больше тратить время, я сохраняю документ на своем ноутбуке, очищаю поиск, и одеваюсь. Я нахожу пару черных штанов для йоги и черный топ, который отлично подойдет. Я запихиваю в рюкзак все, что мне понадобится на сегодняшнюю ночь, — все предложения Джека, — и мы спешим вниз по шатким ступенькам мотеля.

Я не думала, что смогу найти номер здесь, в Лос-Анджелесе, так близко к Сансет, и такой дешевый. За семьдесят девять долларов за ночь я живу в одноместной койке, где воняет мочой, сыром и, вполне возможно, смертью. У меня не возникло никаких проблем ни с кем из тех, кто живет на моем этаже. Я почти уверена, что большинство из них проститутки и наркоторговцы, из-за криков и сексуальных стонов, доносящихся через тонкие стены.

Мы с Джеком запрыгиваем в его арендованный автомобиль, его собственная сумка брошена на заднее сиденье. Когда я сажусь на пассажирское сиденье, то чувствую, как он смотрит на меня краем глаза, вероятно, пытаясь понять, не струсила ли я.

Нет.

Поездка проходит в тишине, пока мы готовимся. Я почти уверена, что Джек привык участвовать в незаконной деятельности, но не я. Какая-то часть меня чувствует, что я засунула палец в электрическую розетку, и меня сейчас вырвет, а другая часть, смею сказать, возбуждена.

Взволнованная тем, что сегодня ночью у меня действительно может быть шанс найти то, что я искала.

Адреналин вибрирует в каждой клеточке моего тела, когда Джек паркуется в нескольких домах от территории Зака.

— Давай сделаем это, — он дышит, когда выходит из автомобиля.

Теперь самое тяжёлое — найти способ проникнуть внутрь, не предупредив власти штата. Украдкой оглядываясь через плечо, я следую за Джеком по тихой улице и подъездной дорожке к дому Зака. Мы держимся ближе к краю, стараясь прятаться в тени.

Этот район слишком спокойный для такого человека, как Зак. Я буквально ничего не слышу, кроме сверчков, моих тихих шагов и отдаленного шума океана. Мы закрываем входную дверь, но вместо того, чтобы идти по дорожке, Джек идет налево, к стене дома. Я лениво спрашиваю себя, не ищет ли он блок питания или что-то, что он мог бы использовать, чтобы отключить питание.

Думаю, сегодня мы все-таки последуем совету моей покойной сестры.

Я останавливаюсь у стены дома, вглядываясь в тени. Прячусь за Джеком, используя его тело как своего рода щит, пытаясь подавить адреналин и страх, бурлящий в моем животе.

Джек первым идёт в темноту. Там кромешная тьма и почти ничего не видно, но