Ева не поняла, что произошло. Сначала она увидела, как по ту сторону окна метнулась чёрная тень, затем последовал приглушённый, будто где-то вдалеке, а вовсе не здесь, звон разбитого стекла, и что-то острое обожгло правую щёку Евы, а затем через образовавшуюся дыру к ней потянулась мохнатая чёрная лапа. Испуганно отпрыгнув от окна, Ева нырнула обратно в вагон и без оглядки побежала на своё место.

Но и тут её ждало поражение: Ева шла уже довольно долго — казалось, за это время она могла пройти уже три вагона, — а коридор всё не кончался и не кончался так же, как и её место всё не появлялось и не появлялось. Все полки были заняты, на каждой сидел или лежал пассажир и занимался своими делами. Пару раз Ева хотела обратиться к кому-нибудь из них за помощью, даже набирала в лёгкие воздух для новой реплики, но из её рта так и не вылетало ни звука, потому что она не знала, что у них спросить, она как будто разучилась взаимодействовать с людьми. А, действительно, что ей было спрашивать? Какой это вагон? Где её место? Попадись ей хоть раз бортпроводник, она спросила бы его, но его, как назло, не было.

— И долго ты будешь ходить взад-вперёд по поезду? — прозвучал где-то поблизости знакомый глухой голос. — Как это знакомо для тебя, да? Столько людей вокруг, но ни к кому из них ты не можешь обратиться, словно их и нет, — все пассажиры вокруг вдруг разом замолчали, а затем стали меркнуть и бледнеть, как радуга, появляющаяся на небе на считанные мгновения. — Или тебя нет, — все пассажиры тут же вернулись на свои места, словно ничего и не произошло, и тогда Ева, чтобы проверить свою догадку, встала между двумя собеседниками. Ну да, так она и думала: они продолжили разговаривать, смотря прямо сквозь неё.

Ева пошла дальше на голос, заглядывая в каждое купе и пристально рассматривая лица пассажиров, но пока это всё были незнакомые ей люди. Наконец, в одном из купе она обратила внимание на человека, сидящего прямо у самого прохода и прикрывающего лицо газетой; на нём была старая ковбойская шляпа и протёртые чёрные джинсы, от времени ставшие уже совсем не чёрными, а почти светло-серыми.

— Не спорю, это всё гротескно, преувеличенно, но ведь от этого не перестаёт быть правдой, верно?

— Ранель? Это Вы?

— Ну, а кто же ещё, — хмыкнул он и опустил газету, открывая лицо. — Хотя нет, есть тут ещё один наш общий знакомый, но с ним… Чуть-чуть позже.

— Что это? — спросила его Ева, показывая руками на пассажиров, которые, по всей видимости, их не замечали. Ранель потянулся к откидному столику у окна, за которым сидела пожилая пара, взял из пакета конфету и отправил себе в рот — ноль реакции.

— Твоя жизнь. Повторяю, гротескная, преувеличенная, но всё же правдивая. Ты же не будешь со мной спорить?

Ева промолчала.

— Честно скажу, я очень старался, создавая всё это, — Ранель неопределённо махнул в воздухе рукой. — И вагон, и пассажиры… Это потребовало много сил, но, по-моему, вышло неплохо.

— Недурно… — кивнула Ева и заглянула в книгу одного из пассажиров. — И это всё живые люди?

— Были ими… Когда-то, — беспечно ответил Ранель, переворачивая газету. Он достал из внутреннего кармана ветровки шариковую ручку и принялся разгадывать кроссворд.

— Что значит «когда-то»? — Ева вернулась к Ранелю и серьёзно посмотрела на него.

— То и значит, — скучающе ответил он, не отрываясь от газеты. — Это всё люди, когда-либо погибшие, так сказать, «по вине» поезда. Теперь они вечно едут куда-то. Не подскажите, сколько стоим на следующей остановке? — громко спросил Ранель у мужчины в соседнем купе.

— Полчаса, кажется, — пробасил он, не отрываясь тот карт. Ранель усмехнулся и показал Еве, мол, «вот так вот».

— А мы?

— Никаких «мы».

Ева нахмурилась.

— А я?

— А ты, — протянул Ранель, наконец откладывая газету, — можешь стать одной из них. Машинист-то у них, — он постучал себя по шее ребром ладони, — без головы на плечах!

Ева похолодела от ужаса. Ранель же, довольный произведённым на девушку впечатлением, поднялся со своего места, прихватил ещё одну конфету со стола пожилой пары и тихо произнёс:

— Не веришь? Пойдём, покажу.

Ранель вдруг крепко схватил её за руку и потащил по коридору, а Ева, ещё не опомнившись от страха, вяло пошла за ним, иногда пытаясь упираться ногами в пол или цепляться руками за металлические прутья. Хватка была железной, словно у неё на запястье сейчас была не человеческая рука, а кандала, и вырваться из неё не было никакой возможности; Ранель хмуро вёл её за собой, ни разу не обернувшись, да и зачем ему было оборачиваться, если на состояние Евы ему было абсолютно всё равно.

Наконец, они дошли до головы поезда и остановились перед тяжёлой железной дверью, за которой, по всей видимости, и находился машинист. Ранель, даже не глянув на Еву, одним быстрым сильным движением дёрнул за рычаг и повернул вентиль — дверь открылась, и перед взглядом Евы предстало панорамное окно: под поездом быстро исчезали шпалы, рябили в глазах пролетающие мимо столбы и стволы деревьев; тусклый жёлтый свет фар широкой полупрозрачной трапецией освещал некоторое пространство впереди себя, и только где-то впереди маячила тёмно-серой, почти чёрной ниточкой река.

— А зачем сейчас горит фонарь? Светло же, — спросила Ева, робко оглядываясь на Ранеля. Тот угрожающе усмехнулся и покачал головой.

— Говорю же, машинист — дурак, без головы на плечах. Видимо, дома забыл.

Ева посмотрела на машиниста, и тут же от ужаса горло будто заковало льдом: в машинистском кресле сидело чьё-то привязанное верёвками к спинке, чтобы не упало, тело в форме кондуктора; головы у него не было. Руки тоже были накрепко прикреплены к рулю, так что сильный порыв ветра, иногда влетающий внутрь из приоткрытой форточки, заставлял их покачиваться из стороны в сторону и опасно наклонять руль вправо.

— Вы что… хотите сказать, что поезд несётся на полной скорости без какого-либо управления?.. — прошептала Ева, оборачиваясь к Ранелю. Тот довольно улыбнулся и кивнул.

— Моя идея. Жутковато, не правда ли? Отлично подходит тем, кому не хватает адреналина, ну или тем, кому уже всё равно, куда ехать и зачем, а тут таких, как Вы видели, целый поезд.

— Надо остановить поезд. Немедленно, — Ева хотела было подойти к панели управления, чтобы понять, что можно там нажать без риска для жизни, но Ранель грубовато отдёрнул её за плечо.

— Не нужно ничего останавливать, — Ранель лениво зевнул