С горы, откуда мы с Вайрдом смотрели вниз, Обитель Эха сильно напоминала созданную Альпами вытянутую чашу, на дне которой имелось некоторое количество воды. Однако на самом деле эта вода была озером, и чрезвычайно глубоким, потому что склоны гор спускались прямо в него, соединяясь между собой где-то далеко внизу. Только в промежутках, у берега озера, имелись небольшие уступы, которые и сами уходили под воду; там, словно на полках, располагались горные луга. Несколько хребтов Альп, на противоположной стороне чаши, были такими высокими, что их вершины — даже теперь, ранним летом, — оставались все еще белыми от снега. Кое-где виднелись уступы и крутые склоны из обнаженной коричневой породы. Однако большая их часть была покрыта лесом — с того места, где мы находились, все это напоминало волны и складки богатого зеленого бархата, с темными сине-зелеными пятнами в тех местах, куда падала тень от проплывающих сверху облаков.

Озеро Хальштат-зе было маленьким по сравнению с Бригантинусом, но гораздо более светлым и притягательным. А уж каким синим — акх! С того места, откуда я впервые его увидел, его синева делала озеро похожим на драгоценный синий камень, оправленный в складки зеленого бархата. Прошло много времени, прежде чем мне довелось увидеть сияющий темно-синий сапфир, и его цвет тут же напомнил мне об удивительном горном озере.

* * *

Все предметы, находившиеся прямо у воды, как раз под нами, казались с такого расстояния крошечными. Далеко внизу, словно одна из тех игрушечных деревень, которые резчики по дереву делают для детей, на берегу озера располагался город Хальштат. Я мог разглядеть только крыши домов — все они были островерхими, чтобы снег зимой не задерживался на них, рыночную площадь и несколько причалов, выступающих из воды. Но крыш было очень много, так много, что я просто не мог себе представить, сколько было собрано под ними домов на таком тесном пространстве.

После этого мы спустились вниз с Альп по тропе, которая проходила рядом с разветвленным широким потоком, весело сбегающим вниз к озеру. Когда мы подошли поближе к Хальштату, я смог разглядеть, каким образом был построен город. Ровной поверхности на берегу озера было совсем мало, поэтому там размещалось лишь сравнительно немного зданий — внушительная церковь, а также лавки, таверны и gasts-razna (постоялые дворы), образовывавшие городскую площадь. Остальные дома теснились почти на крышах друг у друга, поднимаясь вверх почти до середины крутого горного склона. Они разделялись совсем крошечными улочками, а вверх и вниз по склону и вовсе тянулись не улицы, а каменные лестницы. Дома стояли так тесно, что некоторые были совсем узкими, но это компенсировалось тем, что все они имели по два или даже три этажа.

На первый взгляд постройки в Хальштате располагались на ненадежных жердочках, но не было никаких сомнений, что все они находились там уже очень давно. Все сооружения были сделаны из камня или прочных бревен, крыши покрыты шифером, черепицей или толстой кровельной дранкой. Почти все фасады домов были покрыты слоем белой штукатурки, а затем ярко раскрашены, некоторые разрисованы разноцветными орнаментами в виде цветущего винограда или даже деревьев, искусно изображенных на ровной поверхности фасада, на дверях домов и оконных проемах. В центре рыночной площади имелся фонтан, постоянно изливающийся в виде четырех сильных струй: вода поступала из потоков, мимо которых мы прошли. Все лавки вокруг этой площади были богато украшены бочонками и ящиками с цветами, установленными рядом с подоконниками.

Никогда еще я не видел ни одной общины (начиная с самых маленьких деревушек и кончая огромными городами), которая бы так стремилась украсить себя. Полагаю, что, должно быть, радующее сердце очарование этих мест подвигло людей сделать свой город таким. Ну и разумеется, зажиточные горожане вполне могли позволить себе эти необязательные, но такие милые украшения своих домов. На одном из хребтов Альп, высоко над Хальштатом, располагалась огромная соляная копь, как мне сказали, самая старая в мире. И в наши дни там находили грубые примитивные орудия труда, а также пропитанные солью трупы людей, очевидно погибших в пещерах целую вечность тому назад. Создания эти были такими уродливыми и маленькими — но с хорошо развитой мускулатурой, — что они вполне могли бы сойти за skohl, живущих под землей, не будь на них кожаной одежды, которую до сих пор носят рудокопы. Таким образом, как утверждают местные жители, эта соляная копь, должно быть, разрабатывалась еще со времен детей Ноя, которых разбросало по всему свету.

Во всяком случае, копь до сих пор не истощилась и была полна чистейшей соли, что позволяло жителям города оставаться богатыми людьми. Их семьи жили здесь с незапамятных времен, и в хальштатцах смешалось столько кровей — ибо выходцы почти из всех германских племен еще давным-давно породнились с римскими колонистами, пришедшими сюда из Италии, — что теперь было трудно сказать, к какому народу эти люди принадлежат; достоверно было известно лишь то, что они считались жителями римской провинции Норик.

Двигаясь вдоль берега озера, мы с Вайрдом оказались на окраине города, где располагались единственные конюшни. В одной из них мы оставили своих лошадей, заплатили за их содержание и уход за ними. После чего, нагрузившись своими вещами, мы неторопливо направились по единственной широкой улице Хальштата вдоль берега озера, откуда я смог наконец рассмотреть, что это были за странные предметы на воде. Совсем близко от берега неторопливо бродили по мелководью или задумчиво стояли на одной ноге черные и пурпурные цапли. Чуть дальше спокойно плавали великолепные белые лебеди. Еще дальше виднелись рыбацкие лодки, таких суденышек я раньше никогда не встречал. Местные жители называют их faúrda, что иронически можно перевести как «идущий пешком», хотя им, разумеется, и нет нужды нестись куда-то на большой скорости. Каждая такая лодка по своей форме напоминала разрезанную пополам дыню. Носы лодок высоко загибались над водой, а корма, где находились гребцы, была плоской и обрубленной. Уж не знаю, почему здесь делали столь необычные плавательные средства с не менее странными названиями, однако не думаю, что подобная лодка на самом деле могла быть быстроходной.

В первый вечер мы с Вайрдом поужинали восхитительным жареным судаком, выловленным всего лишь с час тому назад. Таверна, куда мы заглянули, располагалась на городской площади, а caupo, дородный мужчина по имени Андреас, оказался очередным давним знакомцем Вайрда. Весь фасад здания был украшен причудливыми узорами, сбоку у двери стояли ящики с цветами, но задняя стена дома, выходившая прямо на берег озера, вся была сделана из панелей, которые caupo в хорошую погоду убирал. Таким образом, за ужином мы вовсю наслаждались видом Хальштедтер-зее в сумерках и все еще освещенными солнцем вершинами гор за ним; мы бросали кусочки хлеба лебедям, которые скользили прямо под нашей террасой. Мы несколько раз громко крикнули, чтобы услышать, как над водой к нам долетает слабый ответ нимфы Эхо, замирая вдали, там, где виднелись черные вершины гор. Покончив с едой, мы удалились наверх и легли в теплые уютные постели. Я долго бодрствовал, лежал, повернув голову к окну, и смотрел на луну, вставшую над горами и превратившую своим холодным светом необычайно синюю гладь озера в серебро. После этого мои глаза закрылись, и последнее, что я подумал, перед тем как уснуть: «Сегодня самый мирный и счастливый день в моей жизни».