— Моя жена, — встрял Джек.

Точно отрезал. Правда обрубил концы он ещё в ЗАГСе.

Серёга тряхнул головой.

— В плане? — выдавил из себя с трудом.

— В прямом. Мы вчера расписались.

— Как?

— Как все люди. Шариковой ручкой. Не перьевой. Без клякс.

Что-то у тебя, милый, слишком тонкий юмор. Не для ума Рыкова. И, наверное, он не тот, кому следовало сообщать о нашей свадьбе раньше всех. Уж Шланг точно был достоин первым узнать про неземное счастье друзей. Все же и тогда, и сейчас он единственный пришёл нам на помощь. А Рыков, сам того не ведая…

— А чего не сказали?

— Сейчас говорим. Ладно, мы пошли…

Поковыляли. Ярослав пытался отказаться от помощи Джека, но самостоятельно идти не мог, а поддержке матери все же предпочитал чужого мужика… Из двух зол, как говорится… Нет, Джек совсем не меньшее. Он очень большое зло для моего сына.

— Ты бы лучше Юрке сказал, а не ему…

— Я, по-твоему, хвастался, что ли?

— Мог бы промолчать…

— Так и ты могла б промолчать.

Поговорили… Семейная прогулка. Джек сильнее перехватил руку моего сына.

— Наступай на ногу. Ты не цапля.

— Мне больно.

— А ты что думал? Тебя не камазом переехало, но все же… Ты бы отцу сказал, что ходить не можешь. Пусть билет меняет, пока не поздно.

— Вот не надо только отцу говорить! — вмешалась я довольно громко для прогулки на природе.

— Вот как раз ему и надо сказать. Это не тот сюрприз, который ему нужен с ребёнком. Понял, Ярослав? Вернёмся домой, позвони. Или хотя бы напиши ему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хорошо, — буркнул сын и опустил глаза.

Губы сжаты. От боли или злости, не разберёшь. Он молчал до самого дома и дома не взял телефон.

— Я не смогу утром погулять с собакой, — буркнул он, косясь на Джека, заваривавшего чай.

— Тебя и не просят гулять. Тебя просят отцу позвонить.

— Я потом…

Ну да, не при нас. Наверх не вскарабкаешься лишний раз. А чая выпить ему явно хочется.

— Когда за мопедом придут? — спросил Ярослав, увидев перед собой дымящуюся чашку.

— Какая разница? Это моя проблема, я сам с ней разберусь. Твоя проблема — нога, и с ней разбираться будешь сам.

— Я смогу сесть в поезд. Папа меня встретит.

— И смысл? — Джек уселся напротив и вперил в моего сына профессиональный взгляд. — Ты едешь с приятелями по улицам носиться? В телефоне ты и тут сидеть можешь. Мать тебя и накормит, и спать уложит.

— Я сам могу… — буркнул Ярослав.

— Да ничерта ты сам ещё не можешь!

Джек шарахнул ладонью по столу так, что задребезжали блюдца.

— Женя!

Но он так на меня глянул, что я язык проглотила.

— И прекрасно понимаешь, что отец на работе, а бабка таскать тебя не сможет. Нет же, упёрся рогом! Поедешь в свою Москву через неделю. Ничего с тобой не случится.

— Я хочу в Москву сейчас…

— Я тоже многое из того, что хотел, не получил! Хватит выёживаться. Пей чай и звони отцу, а не то я сам ему позвоню.

И он не шутил. Но пришлось ответить на другой звонок.

— Да, сейчас выйду… — Джек отключил телефон и взглянул на меня. — Вот и Юрка твой нарисовался. С папашкой нашего героя. Пригласить на рюмочку?

— Папашку?

— Шланга.

— Не хочу сейчас в доме никого постороннего.

— Понял!

И ушёл. В дверях правда попросил Женечку покормить собаку. Та радостно поскакала выполнять просьбу. Ярослав же так и остался прикованным к стулу.

— Ты же видишь, что не можешь ходить, — повернулась я к сыну.

— Попрошу папу купить мне костыль.

Это было совсем не смешно.

— Ты уже добился своего. Едешь в Москву. Тебе неделя погоду сделает? Я теперь дома. Поедем к бабушке с дедушкой…

— Можем завтра съездить, если так надо…

— Ну да, только мне это надо… Ярик, ты же не маленький… Давай вместе позвоним папе.

Пару секунд сын буравил меня взглядом.

— Ты же не хочешь с ним говорить.

— Кто тебе это сказал? Мы не живем больше вместе, но это не означает, что мы не можем общаться друг с другом. Как друзья. Ярик, взрослые расходятся, это бывает. Но мы с папой всегда будем вместе, когда вам с Женей потребуется наша помощь. А тебе она нужна. Сейчас. И я… Мне будет тяжело знать, что ты там один с больной ногой.

— Я буду с бабушкой.

— Это не одно и то же… Ты же понимаешь…

— Я еду в Москву. Не звони папе.

Ярослав поднялся и заковылял на второй этаж — по спинке дивана и потом по перилам лестницы. Мне бы тоже за что-нибудь ухватиться. Не только за руку Сомова. Хоть за тонюсенькую ниточку надежды, что я верну себе сына. Хоть когда-нибудь.

Мир в семье нам и не снился. Зато перед моими детьми открылся целый мир взрослых недоотношений и некомпетентности этих же взрослых во многих вопросах.

— Зачем ты орешь на детей?

В эту ночь Джек занял законное место в моей двуспальной кровати, но тронул меня за плечо лишь спустя час, каким-то боком поняв, что я не сплю. Тем, должно быть, которым прижимался к тому моему месту, на которое я нашла себе кучу проблем.

— Это ты, кажется, на них орешь, — ответила я шёпотом, боясь, что Ярослав мог не уснуть, хотя я и смазала ему ногу обезболивающим кремом.

Женечка тоже долго не засыпала — снова по вине нерадивых взрослых, которые нашли, как испортить друг другу вечер и не уложили ее вовремя в кровать. Как и себя, впрочем. Сон улетучился. Но и желания обсуждать в полумраке проблемы не появилось. Полурешения, которые мы пытались применять в жизни, не работали. Вернее, работали, но не во благо, а против нас.

— Мне со стороны виднее, — выдал Джек мне в ухо, но развернуть лицом к себе не сумел: без применения силы, потому что я изо всех сил вжалась в матрас.