дурацкая теория подходит к этому случаю. По сути, я до сих пор не приблизился к оправданию для самого себя того, что я собираюсь совершить. Надо подойти к этому вопросу с другой стороны. Например: Петрик — ублюдочный ботаник, который доигрался до того, что теперь мне — умному, красивому и скромному человеку — приходится его убивать. Этому Петрику за то, что он такой урод, тёти не дают, и он сублимирует это тем, что строит из себя неподкупного судью. Были бы ему свойственны многочисленные романтические связи, тогда его расходы были бы значительно больше, тогда бы он призадумался, что ему дороже: жить свою единственную жизнь как нравится или продолжать дрочить! Чёрт! Сука очкастая, этот Петрик! Может, его собьёт автобус в ближайшие двое суток! «Да, ты прав, — снова появился внутренний собеседник, — на автобус надежды мало. Если верить Вакс, то автобус даже вовремя прибыть на остановку не может, а уж доверять ему такое важное дело, как ликвидацию судьи районного суда, — вообще абсурд». «Абсурд, абсурд…» — вслух повторил я. А я ведь мог бы стать писателем или актёром. «Что теперь об этот говорить…» — ответил внутренний собеседник. Я даже не собирался размышлять насчёт того, какие мерзавцы эти двое — Команданте и Раисыч, и Ильдар иже с ними! Гораздо проще ненавидеть очкастого Петрика. И, продолжая линию ненависти Петрика: убью его я или птичий грипп, — без разницы, Петрику так или иначе не жить. Я — всего лишь инструмент, не более… Поэтому особых моральных терзаний я не должен испытывать. Что меня действительно должно волновать, так это чувство неотвратимости наказания, но это такое глубоко субъективное ощущение, которое, одним своим наличием в подсознании, сделает так, что меня накажут; к справедливости всё это не имеет никакого отношения. Неплохо… Что ещё? Ещё: предположим я знаю, что меня не накажут, если, конечно, я не приду с повинной… А я не приду с повинной. Может чувство вины заставит меня самоуничтожаться посредством алкоголя и наркотиков, но это, всё же, лучше, чем тюрьма. Через пять минут нахождения в тюрьме я буду думать, что в отношении меня совершена несправедливость. Ну, ещё бы: Петрик причислен к лику святых, а его коварный убийца получил по заслугам. Ага-ага, а Команданте и его прихвостни катаются и дальше по кинофестивалям и курортам, хотя ни в том, ни в другом ничего не понимают, вонючие колхозники! По-русски с акцентом говорят!.. Тоже, суки!..

Я приехал. Показал на контрольно-пропускном пункте свою корочку и шлагбаум открылся. «Кого вам?» — спросил то ли солдат, то ли курсант. Я назвал фамилию майора. «Это туда», — указал мне парень. «Спаси…» — вяло поблагодарил я. Я припарковался под зарешёченными окнами одного из корпусов, вышел и нажал звонок. «Да…» — откликнулся чей-то наглый голос. «Мне майора Евсюка», — тоже нагло ответил я. «Кто спрашивает?» «Поль Гончаров», — ответил я. Противный звук известил о том, что можно открывать дверь. Зашёл внутрь. После солнечной улицы в помещении казалось совсем темно. Я подумал о том, что в тюрьме примерно так же; в животе случилась судорога. Я прошёл через вертушку.

— К кому? — снова спросил голос, но на этот раз я увидел мента в окошке напротив вертушки.

Я не различаю погоны и соответствующие им звания и даже не собираюсь учить, поэтому не испытываю особого пиетета перед этими мордоворотами в формах.

— Я же уже сказал к кому! — огрызнулся я.

— Так скажи ещё раз! Не переломишься!.. — ответил мент в окошке.

— К майору Евсюку, Павел Гончаров, — спокойно повторил я.

Мужик в форме снял трубку и набрал короткий номер.

— Майор, к вам… — мент посмотрел на меня вопросительно.

— Гончаров, — повторил я.

— Гончаров, — сказал мужик в трубку, послушал ответ и положил трубку. — Жди здесь. Сейчас за тобой придут.

«Сейчас за тобой придут», — повторил я мысленно. Я сел на откидное кресло. Через пять минут явились два высоких мужчины, один в форме, другой в штатском. Обоим примерно по сорок лет.

— Ты что-ли Гончаров? — спросил тот, что в форме.

— Я. Вы что-ли Евсюк? — спросил я, но высокий в форме не удостоил меня ответом и продолжил:

— Иди за нами.

Мы прошли насквозь корпус и вышли на внутренний двор. Затем немного прошлись по тропинке вглубь заросшего кустами двора. Следуя за двумя мужчинами, я чувствовал запах дорогого парфюма. Логично было предположить, что пахло от того, кто в штатском. От майора пахло майором. Перед нами предстало какое-то длинное строение, похожее на закопанный наполовину коровник. Обойдя «коровник» справа, мы зашли с торца в узкую дверь. Около этой двери стоял солдат. Мужик в форме что-то сказал солдату и тот ушёл. Внутри «коровник» был разделён на секции, и то помещение, которое было первым на нашем пути, представляло собой подобие раздевалки размеров двадцать квадратных метров. Вертикальные железные ящики вдоль стен, как у американских школьников. Освещение было ярким.

— Ладно, покажи удостоверение, — приказал человек в форме.

Я достал из кармана корочку и отдал ему в руки.

— Так не показывают удостоверение, — сказал он, похлопал корочкой об руку и задумчиво посмотрел на своего молчаливого спутника, потом открыл и сверил фото в документе с моим лицом. — Ладно, держи.

— Может, вы тоже покажете удостоверение? — предложил я. — Я должен встретиться с майоров Евсюком, а кто вы такие я не знаю; заодно продемонстрируете, как правильно показывают удостоверение.

Мужик в штатском заулыбался и засунул руки в карманы. Я никак не мог определить, кто в их тандеме главный, хотя я обычно легко это делаю. «Форма» тоже засунул руки в карманы и проговорил:

— Что, Гончаров, погоны читать не умеешь? — он сделал движение плечом. — Не видишь, что перед тобой майор?

— Погоны не читаю. Для меня что майор, что подпоручик — всё едино… Как вьетнамцы — на одно лицо, — чётко и уверенно проговорил я.

«Штатский» засмеялся, глядя на майора, и для меня стало очевидным, что он тут босс. Майор потупился и достал из нагрудного кармана ксиву. «Виктор Андреевич Евсюк», — успел прочитать я.

— Доволен, — спросил он.

— Да, — я вопросительно уставился на штатского.

— Меня можешь звать Ринат, — впервые заговорил он.

«Ринат!» — мысленно встрепенулся я. «А не тот ли это Ринат?..»

— Тот самый, — прочитал мою мысль штатский.

— Хорошо, — ответил я.

Мы прошли в следующее помещение. Когда лампы дневного света сообразили, что пора освещать, стало понятно, что здесь тир. Стойки с перегородками. Вдалеке цели.

— Это тир, — сказал мистер Очевидность в форме. — С какими видами оружия имел дело?

Задав этот вопрос, майор достал из кармана связку