«Тупой, да? – спросил Сосо. – Где, по-твоему, его выследили Шеварднадзик с племяшем? В пивном баре?»

«Нет. Он выходил из дома, в котором живет его дочь».

«Правильно. И что из этого следует?»

«А что из этого следует?» – удивился Гоги.

«Давай ты больше не будешь задавать мне глупых вопросов, – предложил Сосо с нехорошей улыбкой. – Давай ты просто поедешь туда, куда я тебе говорю, и сделаешь то, что от тебя требуется».

«Давай!» – обрадовался Гоги.

Он не любил разговоров, в ходе которых чувствуешь себя не таким умным, каким хотели бы видеть тебя родители и люди, которых ты уважаешь. Проще получать приказы и выполнять их. Тогда никто не станет нервничать – ни хозяин, ни его верный слуга.

Да, Сосо превосходил Гоги в умении быстро соображать, но так и должно быть, разве нет? Зато Гоги умел многое другое, и сейчас под окнами громовской квартиры караулил именно он, а не те, кто клялся Сосо в вечной дружбе и преданности. Они, называвшие себя верными соратниками хозяина, прекрасно разбирались в винах и блюдах, знали много тостов и красивых песен. Неразговорчивый Гоги бокалами и пучками зелени на пирушках не размахивал, глотку понапрасну не драл. Он был создан для других, по-настоящему мужских занятий. Два года, проведенные в отряде Гелаева, научили его многому.

На автомобильном сиденье рядом с ним лежала тротиловая шашка. Из нее торчал набитый порохом водонепроницаемый запальный шнур, длина которого составляла ровно семьдесят пять сантиметров. Это означало, что до того момента, как шипящий огонек доберется до капсюля, похожего на медную гильзу, в распоряжении Гоги будет около минуты. Вполне достаточно времени, чтобы покинуть место взрыва.

Он собственными руками отмерил длину шнура и снабдил его капсюлем, тщательно обжав тот плоскогубцами. И, прежде чем вставить его в специальное отверстие, проверил пороховой заряд, чтобы вместо взрыва не получился позорный пшик, как это случается, когда за дело берутся неумехи, именующие себя джигитами. К подготовленной шашке были примотаны скотчем еще пять, запальные шнуры которым были без надобности. Все вместе не оставит камня на камне от громовской квартиры. А его самого придется отскребать от обугленных стен, если те уцелеют.

Крутовато, конечно, но бывают ситуации, когда приходится действовать наверняка. Так, чтобы враг уже никогда не мог предпринять ответный ход. Гелаев говорил: трупы не мстят. Умный человек, судя по тому, что он до сих пор жив. Но не такой хитрый, как Гоги, потому что по-прежнему бродит по горам, тогда как жить лучше в большом городе, где и повоевать немного можно, и как следует отдохнуть после этого. Но сначала все-таки лучше повоевать.

Окна в доме, напротив которого сидел в машине Гоги, гасли одно за другим. Те, которые интересовали его больше остальных, сделались темными уже давно, но зачем спешить, пока к запальному шнуру не поднесено пламя зажигалки. Пусть сначала все крепко уснут. Пусть увидят свои глупые сны эти глупые-глупые горожане, которые полагают, что, пока они лежат на своих кроватях, им ничего не угрожает.

Во втором часу ночи Гоги с наслаждением потянулся, разминая кости, выбрался из машины и тихонько прикрыл дверцу. Взрывчатка, уложенная в старую спортивную сумку, оттягивала руку. В специальной петле, пришитой к внутренней стороне бежевого пальто Гоги, покоился двуствольный обрез, заряженный патронами с самодельной картечью. Но стрелять он не собирался. Шум, гам, капли крови на одежде, пороховая гарь на руках. К чему весь этот спектакль, когда можно сделать свое дело незаметно и понаблюдать за дальнейшими событиями со стороны? Ни к чему. Гоги не какой-нибудь дикий горец, которому главное добраться до врага, а там будь что будет. По завершении операции хозяин пообещал ему пять процентов акций компании Зинчука. Можно будет помаленьку заняться бизнесом, завести приятные знакомства, научиться хорошим манерам.

Добравшись до лестничной площадки второго этажа, Гоги расстегнул штаны и с удовольствием помочился в угол. Струю он предусмотрительно пускал на стену, чтобы потом не осталось неопрятных брызг на обуви. Он быстро привыкал к цивилизации. Там, где не успевал срабатывать мозг, включались природные инстинкты. Не держи долго мороженое в руках – растает, весь перепачкаешься. Не разговаривай с милиционерами по-грузински – они этого не любят. Не предлагай русским женщинам трахаться напрямик – сначала накорми их в ресторане, прокати в машине, развлеки приятной беседой.

На этот случай у Гоги всегда имелся один и тот же анекдот, который он рассказывал всем своим подругам. Джигит ведет девушку домой и постоянно приглаживает шевелюру. «Что с тобой»? – удивляется девушка. «Э, как погляжу на тебя, так волосы встают дыбом». – «Разве я такая страшная?» – «Нет. Просто мне страшно представить, что я сейчас буду с тобой вытворять. Ха-ха-ха».

Широкая улыбка, набежавшая на лицо Гоги, пришлась весьма кстати. Сунув в рот пальцы, он вытащил оттуда размякший комок жвачки и затолкал ее кончиком ножа в замочную скважину нужной квартиры. Затем вставил туда же заранее заготовленную болванку и стал ждать. Как только жвачка затвердеет, замок откроется так же легко, как если бы у Гоги имелся настоящий ключ от двери.

А русские пусть спят и видят сны. У них это всегда хорошо получается.

Как и предполагал Гоги, дверь была захлопнута лишь на верхний замок, так что распечатывать новый пакетик жевательной резинки не пришлось. Он проник в квартиру совершенно бесшумно, немного постоял в прихожей, прислушиваясь, потом скользнул тенью дальше.

Будучи во хмелю, Гоги хвастался, что видит в темноте, как кошка. Это, конечно, было преувеличением. Например, когда что-то тихонько звякнуло слева от него, он не сразу разглядел у своих ног цепочку, а когда поднял ее и повертел в руках, долго не мог понять, что за комок металла на нее подвешен. Оказалось, это была расплющенная пуля.

Какой дурацкий талисман, решил Гоги, носивший на шее золотой крест с распятой на нем ювелирной фигуркой. О том, как и почему чужая цепочка оказалась на полу, он задумываться не стал. Упала и упала, что с того? Ерундовая вещица, дешевка. Цепочка даже не серебряная, а, стыдно сказать, стальная.

Возвратив находку на тумбочку, где она, скорее всего, лежала, Гоги двинулся дальше.

Следующее подтверждение тупости Громова обнаружилось в комнате, непонятно для чего перегороженной шкафом. Додуматься поставить его посреди жилого помещения мог только очень недалекий человек. Хорошо стрелять – этого для настоящего мужчины мало, подумал Гоги. Надо еще голову на плечах иметь.

Когда шкаф внезапно обрушился на него, он очень удивился, но тем не менее успел запустить руку за пазуху и нащупать короткий приклад обреза. Дальше этого дело не пошло. Потому что после того, как шкаф несколько раз приподнялся, чтобы упасть на Гоги снова и снова, он перестал не только шевелиться, но и реагировать на происходящее…

Хотел сначала немножко повоевать, потом – расслабиться, а получилось совсем наоборот.

Разбуженная шумом Светлана сидела на разложенном диване и таращила глаза, пытаясь понять, что происходит в темноте.