Но как же она сумела справиться с Витковским и парой опытных боевиков? Так надо думать, хозяин не отпустил бы ее одну, без прикрытия! Должна быть группа, и вряд ли большая — тоже сходится, сколько "фронтовых друзей" было в ресторане? Те, кто могут подчинять себе, если надо, и армейские части, и ГБ — но сами к местному ГБ отношения не имеют.

Не подвела, значит, интуиция, назвав ее "черной королевой"? Но тогда, ситуацию можно взять под контроль? Договариваясь уже с этой "Ольховской" или как ее там по-настоящему? А поскольку на своей территории она на разговор категорически не пойдет — придется доставить ее сюда. Конечно, достать ее на Владимирской горке будет сложно — но все ж проще, чем воевать с армией, которая будет здесь через день-два?

Доставить живой и здоровой. Не надо злить без нужды того, кто за ней стоит. Потому что Вожди выше банальной мести — но всегда предъявляют счет. И за поломанный ценный инструмент вполне могут потребовать твою жизнь. А эта жизнь сейчас слишком важна и ценна Украине. Если не хотим до скончания веков прозябать на уровне шпаны местного масштаба, вроде сицилийских или корсиканских мафиози.

Анна Лазарева. Киев, горком, 24 июня 1944.

Вторые сутки в Киеве — чрезвычайное положение.

Не военное — хотя различие практически незаметно на "низовом" уровне. Вся разница в том, что согласно Закону от 1 февраля этого года, при Чрезвычайном положении (вводимом, как прописано, в случае стихийных бедствий, эпидемиологической опасности, массовых беспорядков и тд и тп) власть переходит не к военным, а к "триумвирату" — Партия, армия, органы госбезопасности и внутренних дел. При главенстве и ответственности перед Правительством СССР именно первой — то есть Ватутин, наконец твердо взявший управление в КВО, обязан запрашивать санкцию ЦК КПУ на все действия, имеющие политическую сторону.

А кто сейчас здесь олицетворяет власть ЦК КПУ? Вы правильно поняли — я. Как Ленин в семнадцатом. Причем по тому же закону, "от один-два-четыре", мое слово здесь столь же весомо, как сказанное самим товарищем Сталиным — если только он сам не поправит и не отменит. И за невыполнение полагается ответственность по нормам военного времени. Правда, после отмены ЧП несогласные могут написать в Контрольную Комиссию жалобу на неправильные, на их взгляд, действия Первого Лица. И жалоба будет рассмотрена, и кому-то придется отвечать — или Первому Лицу, извратившему линию Партии, или самим жалобщикам, если их правота не подтвердится.

— Не бойсь, Анка, прорвемся! — говорит Юрка-"Брюс" — а победителей не судят.

Ага, слышала уже от него — "а на войне одна победа лишь важна. Победа спишет все — война на то война". Вот только даже на войне, я слышала, товарищ Сталин жестко спрашивал с командиров всех уровней за излишние потери. А солдаты-фронтовики, я слышала, офицеров с орденом Александра Невского, по статуту положенным, "за решительную победу над превосходящим противником при меньших своих потерях", уважают даже больше чем Героев. Победа будет, без сомнения — Киев бандеровцам ну никак не удержать! — но сколько они тут натворят?

Власть, это привилегии? Плюньте в лицо тому, кто это скажет! Тяжкий труд, данное тебе право сказать "я знаю как надо" — и вести за собой. И не дай бог, если окажется, что поверившие тебе — окажутся обмануты. Ведь ты отвечаешь за все — и за себя, и за них. И нервов сгорает — стократ больше, чем когда рискуешь лишь своей головой. Кто там, в будущем, сравнивал себя с рабом на галерах? Я отлично его понимаю — всего лишь сутки с лишним управляясь с одним Киевом! Вот не поверила бы, скажи это всего три года назад мне, студентке Ленинградского универа! Ну почему Пономаренко послал меня — неужели не мог найти кого-то из более старших, опытных, надежных товарищей?

Но нельзя показывать свое сомнение. Еще на Севмаше я усвоила — умение вести за собой включает и способность выслушать подчиненных, но даже подозревать твое колебание они не должны! Лишь перед ребятами из спецназа, Юркиной командой, я могу позволить себе иногда быть самой собой. Майор Смоленцев играет здесь роль главного военного советника — неофициально, потому что когда все та же товарищ Брекс поинтересовалась его партийностью, то сразу вылезло, что все ребята даже не комсомольцы, а б/п! По физиономии этой дуры было видно, что она обязательно после на меня напишет — когда я сказала о том Юрке, он лишь усмехнулся и посоветовал мне "после расследования приказать этой жабе съесть свою цидульку — если хочешь, прослежу". Вот не пойму, когда он говорит всерьез, а когда нет!

В горкоме проходной двор — несбежавшие сотрудники, связные от комсомольских групп, представители районов с охраной и без, делегаты связи от заводов и прочих предприятий, и еще ЦК с обкомом. И ведь поначалу еще и огромное количество народу набежало — и члены семей, и те из бандеровского списка, кого ребята успели выдернуть, до того как до них убийцы добрались, и семьи тех, кто на "Кузнице", а в городе живет, не на Подоле — все, кто слова о "бандеровской угрозе" всерьез принял, нам поверив. И конечно, евреи — "таки, товарищ секретарь, вот не бывало никогда, чтобы беспорядки, и без погрома". И снова Смоленцеву спасибо — это ведь я должна была додуматься, а вышло, что он мне подсказал, лишь при своих, чтобы мой авторитет не ронять — договориться с военными, и организовать коридор на Левобережье, хорошо, что до берега рядом, плавсредства на "Кузнице" и у Речного Вокзала нашлись, так что вчера вечером отправили всех гражданских, в штабе не занятых, через Днепр, их там в пионерлагере обещали разместить. А то превратился бы наш штаб еще и в Ноев Ковчег, где работать вовсе невозможно! И лишние жертвы — потому что партийные комитеты всегда были первой мишенью бандеровцев.

Но все равно было тесно. Первую ночь здесь я и Лючия спали в одной большой комнате с ребятами, лишь отгородившись портьерой, натянутой поперек между двух шкафов. Затем я вселилась в бывший кабинет Первого Секретаря горкома, вытеснив Леонида Ильича — в задней комнате был кожаный диван, как раз на случай, если хозяин кабинета припозднится на службе, или просто захочет отдохнуть в обед. Ребята притащили еще одну койку, для Лючии — и это, пожалуй, были все мои привилегии: отдельный кабинет и спальные места. С учетом того, что творилось в горкоме, это было немало — сама видела, как на одном диване спали втроем, по очереди, или стелили прямо на полу. А я не могла лечь, беспокоясь, как там ребята? А они вернулись лишь под утро, все целые, и приволокли важного ОУНовца! Которого наутро отдали чекистам.

Спецопергруппа НКГБ приехала утром. Их встретил Юрка, внаглую отрекомендовавшись "врио начальника военного отдела ЦК КПУ, назначен приказом товарища Ольховской, которая сейчас спит — имейте совесть, мужики, она за двое суток хорошо если шесть часов отдыхала". И простите, что пришлось вас немного под стволами подержать — слышали наверное, что за маскарад бандеровцы устроили в "Национале"? — так что ждали от СМЕРШ Пятой Воздушной, вы же из Борисполя прибыли, подтверждения ваших личностей. Старший все равно был немного обижен, что его не узнали — представляясь мне, в десять утра. Товарищ Кобулов, комиссар госбезопасности второго ранга (на чин выше даже дяди Саши, не говоря уже обо мне) — но держался учтиво, сказав что получил от товарища Берии особые инструкции относительно своего подчинения мне, "так что мы на своем фронте, товарищ Ольховская, а мы на своем". Чекистов было семь человек, они сразу затребовали себе помещение, как для работы, так и для содержания арестованных, ведь их скоро будет не один? Пришлось выделить, озадачив Леонида Ильича, взявшего на себя функцию "управделами".