Очевидно, что в обозримом будущем все это так и будет оставаться чем-то из мира научной фантастики. Тем не менее в случае, если технологию молекулярной сборки все-таки удастся реализовать, это будет означать не только конец промышленного производства в привычном его понимании, но и упадок целых секторов экономики, связанных с розничной торговлей, дистрибуцией, сбором и переработкой отходов. О катастрофических последствиях для мирового рынка труда не приходится и говорить.

Но при этом цены на продукцию промышленного производства обрушатся. В известном смысле молекулярное производство дает вполне конкретный ответ на вопрос о возможности цифровой экономики. Часто говорят, что «информация рвется на свободу». Развитие нанотехнологий может привести к аналогичной революции в мире материальных благ. Настольные версии производственной установки Дрекслера однажды могут стать чем-то похожим на «репликатор» из сериала «Звездный путь» (Star Trek). Подобно капитану Пикарду, которому достаточно повторить команду «Чай. "Эрл Грей". Горячий!», чтобы мгновенно получить чашку с нужным напитком, однажды мы сможем получить практически все, что пожелаем, дав соответствующую команду молекулярной установке.

Некоторые из оптимистов, верящих в силу технического прогресса, связывают появление молекулярного производства с концепцией «постдефицитной» (post-scarcity) экономики, в которой в избытке всевозможные материальные блага, да еще и не нужно за них платить. При этом предполагается, что предоставление услуг будет автоматизировано с помощью технологий развитого искусственного интеллекта. В этой технологической утопии все ограничения со стороны ресурсов и внешней среды будут полностью сняты благодаря возможности повторного использования всего и вся на молекулярном уровне, а также обилию чистой энергии. Рыночная экономика просто перестанет существовать, а значит (как в «Звездном пути»), потребность в деньгах отпадет. Несмотря на всю привлекательность такого сценария, в нем есть множество деталей, которые оставляют немало вопросов. Например, учитывая, что земля по-прежнему будет оставаться дефицитным ресурсом, не совсем понятно, как будет распределяться жизненное пространство в мире, где практически нет работы, денег и каких-либо возможностей для улучшения людьми своего экономического положения. Также остается неясным, откуда будут браться стимулы для дальнейшего развития в условиях отсутствия рыночной экономики.

Физик (и большой поклонник «Звездного пути») Митио Каку заявил, что, по его мнению, нанотехнологическая утопия может стать реальностью в ближайшие сто лет или около того[69]. Тем временем существует ряд более насущных вопросов практического характера, связанных с молекулярным производством. По-настоящему большое беспокойство вызывает возможность распространения «серой слизи» и другие страхи перед самовоспроизводством; не меньшую озабоченность вызывает высокая вероятность того, что новые технологии могут попасть в руки людей с дурными намерениями. К примеру, если представить, что какой-нибудь авторитарный режим превратит технологию молекулярной сборки в оружие, это приведет к формированию такого миропорядка, который трудно назвать утопией. Дрекслер предупреждает, что, если даже США практически полностью отказались от целенаправленной работы по научному изучению молекулярного производства, это вовсе не означает, что другие страны не занимаются такими исследованиями. Инвестиции США, Европы и Китая в нанотехнологии приблизительно сопоставимы, но при этом направления исследований могут быть совершенно разными{322}. Как и в случае с искусственным интеллектом, конкуренция в области нанотехнологий может привести к очередной безумной гонке «вооружений», а преждевременная капитуляция перед проблемой молекулярной сборки, по сути, означает одностороннее разоружение.

В этой главе я достаточно сильно отклонился от более актуальных и насущных тем, о которых шла речь до того. Надежда на появление по-настоящему думающих машин и применимых на практике нанотехнологий — и в особенности на приближение сингулярности — носит, мягко говоря, весьма призрачный характер. Может оказаться, что ничто из этого вообще не может быть реализовано, а если и может, то только через многие столетия. Однако, если случится прорыв в одной из этих технологий, это неизбежно приведет к колоссальному ускорению темпов автоматизации и радикальной ломке экономики, последствия которой предсказать невозможно.

Также реализация этих футуристических технологий в определенной мере сопряжена с одним любопытным парадоксом. Для создания как искусственного интеллекта, так и молекулярного производства потребуются громадные инвестиции в научные исследования и разработку. Однако задолго до того, как появится возможность для практического применения столь сложных технологий, повсеместное внедрение более узкоспециализированных форм искусственного интеллекта и робототехники может поставить под вопрос существование множества рабочих мест, занимаемых людьми самой разной квалификации. Как мы видели в предшествующей главе, это вполне может подорвать рыночный спрос, а вместе с ним — и стимулы для дальнейшего инвестирования в инновации. Другими словами, научные исследования, без которых технологии эпохи сингулярности просто не смогут появиться, не будут профинансированы, а научно-технический прогресс, по сути дела, начнет тормозить сам себя.

Ни одна из описанных в этой главе технологий не добавляет убедительности моим исходным аргументам; скорее, их можно рассматривать в качестве вероятного — и очень мощного — фактора многократного ускорения и без того набирающей обороты под влиянием технологий тенденции к росту неравенства и безработицы. В следующей главе мы рассмотрим ряд мер политического характера, которые могут способствовать нейтрализации этой тенденции.

Во время одного из интервью журналисты CBS News задали президенту США вопрос о возможности решения проблемы катастрофического роста безработицы в обозримом будущем. «Простого решения не существует, — ответил он. — Мы должны бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте». Он имел в виду, что для предотвращения дальнейшего роста числа безработных с учетом роста населения в экономике должны ежемесячно создаваться десятки тысяч рабочих мест. Президент отметил, что «мы имеем дело с сочетанием работников зрелого возраста, лишившихся работы из-за технологий, и молодых людей, только начинающих свою карьеру» и не обладающих достаточным уровнем образования. Он предложил сократить налоги, чтобы стимулировать экономику, но при этом несколько раз вернулся к теме образования, выступив, в частности, в поддержку программ, направленных на развитие «профессионального образования» и расширение программ «профессиональной переподготовки». Проблема, сказал он, сама собой не разрешится: «Слишком много людей приходит на рынок труда, и слишком много машины выкидывают людей с него»{323}.