За дверью находился коридор. Вот только его легко можно было бы сравнить с больницей или каким санаторием: белый кафель на полу и стенах, освещение, чистота.

– Да-а, здесь тебе не грязный тоннель. И плюнуть стыдно, – покачал головой Басмач.

– На бункер похоже, – шмыгнул носом Назар, глядя на отпечатки сапог на чистом полу. – Лабораторная часть тоже… белая была.

Внимание Басмача привлекла еще одна дверь, вообще, в коридоре дверей помимо этой было еще штук пять. Но именно из-за той доносились какие-то звуки, пение.

– Стойте! – грозный окрик прилетел из другого конца коридора. Следом ударил автомат. Басмач с Назаром бросились врассыпную и открыли ответный огонь. Двоих с открытыми лицами срубили сразу. Но на звук выстрелов бежали еще несколько, а из дальних дверей высыпал еще десяток бойцов.

Назар и Басмач, огрызаясь из автоматов, отползли к той двери, где до этого слышался шум. Басмач дернул двери на себя, прикрывая Назара стрельбой. Пение прекратилось.

Здесь тоже был лес, только явно моложе, деревца едва доставали до колена. Между саженцев мелькнула сутулая фигура в грязном халате и исчезла. А вот охранника, притулившегося в темном углу у будки с инструментами, Басмач проглядел.

Айдахаровец рубанул саблей, бородач еле успел отбить клинок автоматом и врезать как следует охраннику прикладом. Одного удара было недостаточно, потребовалось два, чтобы здоровяк наконец затих. Басмач подхватил свое приобретение – короткую саблю – и побежал вслед за Назаром.

Кусты трещали, а под ногам влажно хлюпало. Назару не хотелось думать, что именно хлюпает. Хлопнула входная дверь, преследователи, громко переговариваясь, углубились в лесополосу.

Это помещение было явно меньше, они с Басмачом быстро проскочили его насквозь и выбрались в еще один коридор, с двумя дверьми. Шум погони уже слышался близко. Басмач рванул в первую дверь, что была ближе.

Лесом здесь и не пахло, хоть вонь и была. Они бежали между больших стеклянных баков в стальной оправе с чем-то мутным внутри. Освещение было тусклым, но взгляд Басмача за что-то зацепился. Что-то знакомое мелькнуло на периферии зрения. Он перешел на шаг, и приблизился к следующей цистерне.

Он думал, что после коровы с кустом, после зеленой пакости на шеях и леса из полуживых людей, его сложно будет чем-то удивить. В баке был человек, женщина. Вернее… На Басмача сквозь зеленоватую муть загаженного аквариума смотрели полные боли глаза.

Без рук, и без ног, обвитая шлангами и проводами, с непонятным прозрачным мешком на месте живота, в котором что-то шевелилось… Он подумал, что ошибся, и внутри просто труп, но нет.

Она видела его, моргала, мотнула головой с намордником дыхательного аппарата, из которого вырывались пузырьки. Басмач перескочил к другому баку, еще, и еще. Десятки аквариумов с изуродованными женщинами внутри.

В бою, даже в самом страшном, он всегда действовал, контролируя каждое свое движение, шаг, замах, выстрел. Басмачу нравилось это ощущение контролируемого «боевого режима». Но сейчас его накрыло.

Он не видел ничего, только ее глаза, полные боли и страдания. И не слышал ничего, кроме шипения дыхательного аппарата. Сколько это длилось? Мгновение, не больше.

Когда Басмач пришел себя, то услышал крик – свой, увидал руки – тоже свои: он вколачивал голову в черном шлеме в кафельный пол. С каждым ударом с сухим хрустом разлетались осколки плитки. Опомнившись, он отпустил давно умершего айдахаровца и встал с колен.

Он осмотрелся. Вокруг лежало на полу, висело на чанах, с десяток изрешеченных пулями и иссеченных саблей тел в черных доспехах. Обломок сабли – эфес – валялся под ногами.

А забившийся под один из аквариумов Назар выл на одной ноте.

Назар, забившись под аквариум, свернулся клубком и выл на одной ноте, как заклинивший движок. Басмач быстро собрал оружие и боеприпасы – в любой момент, ожидая гостей с любого из двух входов, затем вытянул Назара оттуда за ногу.

Парень находился в каком-то полуобморочном состоянии, глаза закатились, а руки и ноги болезненно подрагивали. Басмач влепил ему пару звонких оплеух, чтобы тот пришел в себя – это помогло, но не сильно. Назар очнулся, открыл глаза, но был в истерике, лепетал что-то невнятное, заливаясь слезами и давясь соплями. Басмач хотел врезать еще, но передумал.

Ему стало жалко парня.

Он хоть и великовозрастный, но ребенок. Ребенок, лишенный детства, никогда не знавший родительской ласки, с самых пеленок вынужденный стать взрослым. Басмач сел на пол рядом и прижал к себе ревущего навзрыд Назара.

– Плач, мальчик, плач. Когда вокруг творятся зверства, душа честного человека не может не страдать. Плач, в этих слезах нет ничего стыдного.

Лысый и бородатый мужик, перемазанный в крови, и худой длинный парнишка рыдал у него на груди, а вокруг в опоясанных сталью чанах бултыхались живые обрубки человеческих тел, а пол был усыпан трупами в черных кожаных кирасах.

Назар постепенно успокоился, сидел и вытирал распухший нос, но выглядел побитой собакой. Хруст кафельной плитки под сапогом Басмач смог уловить, несмотря на непрерывное сопение дыхательных аппаратов и бульканье жижи в чанах.

– Пацан, валим! – громко прошептал Басмач, беря дверь напротив под прицел. Он толкнул к нему автомат одного из айдахаровцев, а сам попятился к противоположной двустворчатой двери. Назар был как в тумане, двигался заторможенно, но все же двигался.

Басмач добрался до второго выхода и дернул дверь. Стальная створка даже не шелохнулась.

– Жалищ! – выругался бородач. – Шевелись, пацан.

Бородач бросился со всех ног к входу и перевернул стоявший неподалеку шкаф, заклинивая дверь. Внутри шкафа захрустело бьющееся стекло. Те, что прятались в коридоре, видимо поняли, что скрываться бессмысленно, и попытались войти.

В дверь ударили, но шкаф не позволил. Тут же по железу забарабанили прикладами.

– Открывай, падла! Я шкуру с тебя спущу, ты кореша моего как барана прирезал! – вопил кто-то в коридоре.

Басмач метался по залу, выискивая меж баков, чем бы еще привалить дверь. Но, ничего путного не попадалось, кроме только самих аквариумов. Проходя мимо, он старался в них не заглядывать, чтобы снова не увидеть глаза…

Второй выход был закрыт, но это не означало, что его не смогут открыть с той стороны. Но привалить его уже было не чем. В главный вход ударили чем-то явно тяжелее автомата, шкаф со страшным скрипом немного сдвинулся. Под дверью кровожадно загалдели, сыпля карами одна страшнее другой. Взгляд Басмача рыскал, выискивая возможный выход из положения.

Под потолком, через весь зал тянулась квадратная труба вентиляции с отходящими «рылами» решеток. Басмач подскочил к полузаснувшему Назару, тряхнув его за плечи как следует:

– Пацан, очнись. Или мы сейчас подохнем, и все, что сделали, через что прошли, будет зря. Или, побарахтаемся еще немного и… – В дверь гулко ударили, шкаф сдвинулся, и в образовавшуюся щель просунулся автомат. Пули ударили веером, с воем рикошетя от металла баков и каменных стен. Но стрелок тут же получил взбучку, стрельба прекратилась, зато послышалось: