–И что дальше? Новый бойфренд, новое и на сей раз наверняка счастливое замужество?

–Нееет… – весело и как-то по-философски протянула я.– Я не хочу больше замуж ни при каких условиях.

–Почему же?

–Все мужчины хотят детей. Не то чтобы я чайлдфри,– неоднозначно покачала головой я, после чего поморщила носом.– Если честно, вся эта идея с чайлдфри кажется мне полнейшим бредом. Даже я, со своей отдачей работе, возможно была бы не против когда-нибудь завести хотя бы одного ребёнка. Ну, знаешь, если бы, к примеру, закрыла это дело и нашла бы нужного человека…

–В общем, ты добровольно решила обречь себя на одиночество до конца своих дней.

–Эй!– сорвалась на громкий смешок я, отчего пихнула своего собеседника кулаком в плечо, и в ответ на мою реакцию он тоже засмеялся.– Не очень-то ты в меня и веришь, как я погляжу.

–На самом деле я верю в то, что ты и дело это закроешь, и с личной жизнью у тебя всё будет лучше, чем у кого бы то ни было.

–У кого бы то ни было?– продолжала смеяться я.– Похоже тебе тоже стоит хорошенько проспаться. Ладно, раз уж на сегодня мы себя исчерпали, тогда давай до завтра. Встретимся с утра пораньше, так что не опаздывай.

–Не опоздаю,– направляясь к своей машине, отозвался Арнольд, я же, вынимая из карманов куртки связку ключей от своего автомобиля, уже не смотрела на него.

Уже припарковавшись напротив своего дома, одиноко стоящего на окраине Роара, в стороне от остальных домов, и смотрящего окнами на залив, распластавшийся за покатым обрывом, я вновь начала хмуриться. У нас снова не осталось подозреваемых. Только болтающаяся ниточка – Тереза Холт – которую я, словно по мистической и оттого всё больше начинающей казаться мне подозрительной причине, никак не могу ухватить за конец, прекрасно видя её начало. С этой девушкой определённо точно что-то не так. Но что именно?..

Прошло пять дней с момента моей последней встречи с Байроном. Три дня он молчал, но позавчера и вчера предпринял попытки организовать со мной встречу, однако я, сославшись на повышенную температуру, предложила ему провести онлайн-конференцию, от которой он оба раза отказался. В том, что он позвонит мне сегодня, я даже не сомневалась. Продолжать же ссылаться на температуру я не смогу вечно, тем более с учётом того, что я всерьёз опасаюсь того, что эта ложь может дать наглости Крайтона второе дыхание, обретя которое он – кто сказал, что такое невозможно?– сможет позволить себе явиться на порог моего дома собственной персоной. И самое страшное в этой ситуации будет не то, что он увидит меня здоровой, а то, что он сможет хотя бы краем глаза увидеть Берека.

Итак, если сегодня он позвонит мне с намерением устроить встречу, я должна буду согласиться. В конце концов, сколько верёвочке не виться, развязка всё равно свершится. Так может быть стоит перестать избегать неизбежного и в действительности стоит как можно скорее покончить со всем?.. С этим болезненным общением с Крайтоном, с этим проектом, а заодно, очевидно, и со своей карьерой, и с будущим фирмы “Шатем”… Нет, я не могу столь жестоко поступить с Аланом… Или уже поступила?..

За эти пять дней, на протяжении которых я ловко избегала общения с Крайтоном, многое произошло. Во-первых, я больше не сомневалась в том, что Пауль Дэвис обнаружил моё новое место жительства. Три дня назад и вчера я собственными глазами наблюдала его из кухонного окна на противоположной стороне улицы. Он, спрятав руки в карманах свободной чёрной куртки, просто стоял на тротуаре и смотрел на мой дом. С момента, в который я его замечала, до момента его ухода проходило около часа и всё это время он ничего не делал. Просто стоял и смотрел. Это выглядело откровенно жутко, и потому отныне все шторы на окнах, выходящих на улицу, у нас теперь плотно занавешены.

Помимо переживаний, связанных с Байроном и Паулем, неприятных эмоций у меня в эти дни больше не было. А больше – как сказал бы мой отец – и не нужно, потому как только от этого количества нервоза мне уже было откровенно дурно.

Родители, наконец, окончательно решили переезжать в Роар, но дом в Куает Вирлпул они всё же решили не продавать. Как и предполагал Грир, они остановились на идее жить на два дома: весну и лето они будут проводить в Куает Вирлпул, где у мамы разбиты чудесные теплицы и фантастический в своей красоте палисадник, а осень и зиму, менее хлопотливые и более депрессивные поры года, они будут проводить в Роаре, рядом с детьми и внуками. Все мы прекрасно понимали, что двойное местожительство – это лишь временный вариант и скоро родителям всё же придётся определиться с окончательным местом проживания, и, скорее всего, по очевидной причине они всё же остановятся на Роаре, однако все мы уважали их решение переходить из одного дома в другой постепенно, тем более их сбережения и щедрость Грира нам это позволяли. Отцу уже семьдесят, матери шестьдесят, сколько они ещё будут радовать нас своим здоровьем и не будут сдавать свои откровенно бодрые позиции? Лет десять – пятнадцать в лучшем случае? Главное, чтобы мама в этом году не слишком расстроилась на очередную годовщину со дня рождения и смерти её второго ребёнка, как это случилось в прошлом году. Казалось бы, прошло столько лет, после того ребёнка у наших родителей появились Грир и я, и даже внуки, но их боль от потери той девочки до сих пор сильна и остра пусть не как в первый день или год своего возникновения, но как в первое десятилетие переживания трагедии. Уверена, эта утрата до конца дней будет терзать их измученные дикой болью родительские сердца… Главное, чтобы эта боль не сократила дни их жизней, что нанесло бы нам, их детям, не менее серьёзную травму. Порой мне бывает очень сильно, я бы даже сказала необъяснимо сильно печально от этой потери моей не прожившей ни дня старшей сестры. Особенно больно бывает в октябре, на очередную годовщину, которую мы каждый год стараемся встречать всей семьёй, и ещё когда я испытываю сильные чувства к Астрид. Имея одну невероятную старшую сестру, от мысли о том, что у меня могла быть ещё одна такая же или хотя бы вполовину такая же потрясающая старшая сестра, я впадаю в самую настоящую грусть. Иногда я пытаюсь представить себе её живой, фантазирую о том, какой бы она могла быть… В моём воображении внешне она чуть-чуть похожа на меня, но всё же больше походит на Астрид, и так как она старше меня на восемь лет, у неё наверняка есть не только любимая работа – педиатр или биоинженер?– но ещё у неё есть и муж, и ребёнок или даже несколько детей, мои племянники… И она бы, узнав о моей незапланированной беременности, приехала бы ко мне той зимой в Бостон вместе с Астрид и Риной, и сказала бы что-то вроде: “Не переживай, мы справимся, я тебе помогу, младшенькая!”,– как тогда сказала мне Астрид, и она действительно была бы рядом и, может быть, в итоге помогла бы мне даже больше, чем все остальные… Я бы плакала на её плече из-за предательства Байрона, из-за токсикоза, из-за смерти Рины, из-за послеродовой депрессии, из-за грудной боли во время кормления младенца… Я бы плакала на её плече из-за сложившейся сейчас ситуации с Крайтоном. Я никому не рассказала о том, кто является отцом моего ребёнка, даже Астрид не говорила, но ей бы наверняка рассказала, и она бы мне что-нибудь сейчас посоветовала. Какая бы замечательная была у меня старшая сестра!.. Как бы сильно я её любила и, уверена, она бы тоже любила меня изо всех своих душевных сил!.. Но её нет. Она появилась и исчезла задолго до того, как появилась и когда-нибудь исчезну я. От этого всерьёз больно.