Я оставался один даже на Рождество. В Пенмаррике устроили замечательное празднество на корнуолльский лад, но я по-прежнему чувствовал себя чужим, аутсайдером, которого преследовало чувство обособленности, поэтому как можно больше держался в тени. Все остальные веселились как могли. Уильям и Маркус один или два раза напились и гонялись за горничными под омелой; вскоре они начали часто уезжать по вечерам в Сент-Джаст, а то даже в Зеннор или Зиллан, чтобы выпить в пабе, и нередко возвращались в Пенмаррик глубокой ночью.

Я по-прежнему проводил время у себя в комнате или иногда отправлялся в одиночестве на короткие прогулки, и все время со слезами на глазах вспоминал прежние рождественские праздники в Алленгейте с мамой.

В Пенмаррике бывало много гостей. С фермы Гернардз в Зенноре приезжал молодой Питер Уеймарк; Джордж и Обри Карнфорт с сестрой Фелисити приезжали из Карнфорт-Холла, который располагался между Пензансом и Маразионом. Вечеринки, приглашения, ответные визиты случались То и дело, но я игнорировал их все без исключения.

— Поедем, — говорил Уильям. — Пожалуйста! Почему ты не хочешь? Послушай, никто не знает о…

— Дело совсем не в этом, — отвечал я.

— Они думают, что мы просто какие-то бедные родственники, в которых есть кровь Пенмаров! Никто не думает, что папа…

— Все равно. Терпеть не могу вечеринки и не хочу ни с кем встречаться.

— Но вечеринки — это весело, Адриан! Девушки — это здорово! Ты так много упускаешь!

Я упрямо качал головой и еще глубже прятался в свою скорлупу.

К счастью, после Рождества из Лондона приехал жених Марианы Николас де Леонард, и все, развлекая его, были слишком заняты, чтобы беспокоиться обо мне. Но Джан-Ив, не то что я, не находил удовольствия в том, что его игнорируют, и однажды утром сердито признался мне, что его тошнит оттого, что «этот глупый лорд» отнимает у Уильяма все время.

— Хоть бы он уехал, забрал с собой Мариану и никогда больше не возвращался, — мрачно добавил он. — Терпеть не могу их обоих.

— Тебе что, из всей семьи нравится только Уильям? — спросил я в отчаянии. — Неблагоразумно не любить никого, кроме него!

— Почему? — возразил Джан-Ив. — Маркус всегда велит мне пойти поиграть, как только я подхожу к нему, Мариана смотрит на меня так, словно я дохлая морская звезда, которую вынесло на пляж, Хью ни разу не сказал мне ничего кроме слова «привет», Жанна глупа, Элизабет съедает всю мою еду, а ты всегда пытаешься завладеть вниманием Уильяма и увести его от меня. Ты такой же плохой, как и лорд, и тоже мне не нравишься. А папу я не люблю, потому что он привез их всех сюда без моего разрешения, и новую няню я тоже не люблю, потому что она бьет меня тапкой, и старую гувернантку Картрайт не люблю, потому что она отстала от жизни. Мне нравилась старая няня, — неожиданно прибавил он, — няня, которая у меня была до того, как они сюда приехали. Но она пила джин и должна была уйти. И папа опять не спросил моего мнения. Я пошел в ее комнату и увидел, что она собирает вещи. Я сказал, что убегу вместе с ней, но она сказала, что я не должен этого делать, хотя мне кажется, что ей хотелось, чтобы я убежал, потому что она плакала. Бедная няня! А пить джин — очень плохо?

— Очень, — сказал я и попытался от него избавиться, но он присосался ко мне, как пиявка.

— А ты видел моего брата Филипа? Лично я — не видел и не собираюсь. Он живет с ней. Ее я ненавижу больше всех на свете. Я никогда в жизни не захочу ее видеть. Никто не заставит меня с ней познакомиться.

— А почему ты ее не любишь? — Я не знал, что еще сказать.

— Потому что не люблю! — Он огляделся с таинственным видом, потом схватил меня за руку и притянул поближе. — Ну, знаешь, как когда видишь на полу мусор, ты поднимаешь его и бросаешь в мусорную корзину?

— Ну да, разумеется.

— Так вот это-то она со мной и сделала. Мне было четыре месяца, она взяла меня, принесла к няне и сказала: «Выброси его!» Но няня не выбросила. Няня спрятала меня и ухаживала за мной. Я знаю, это правда, потому что няня мне рассказывала.

— Не могу поверить, чтобы твоя мама могла сказать…

— Но ведь она ушла, ведь ушла? — настаивал мальчик. — И не вернулась. Она думала, что няня выбросила меня в корзину для мусора. Иначе почему она не приходила, чтобы меня проведать? И я никогда не приду проведать ее. Завтра она придет, чтобы познакомиться с глупым лордом, и папа говорит, что я должен при этом присутствовать, но я не пойду. Я пойду с тобой и Уильямом на чай к священнику в Зиллан.

Но папа предвидел реакцию Джан-Ива на визит миссис Касталлак и запер его в его комнате, чтобы он не сбежал.

— Бедняга, — сказал Уильям, когда мы тряслись по неровной дороге в сторону Зиллана.

В Зиллане я никогда прежде не был. Это был приход на пустоши к востоку от Сент-Джаста и к югу от Морвы, и, к своему удивлению, я обнаружил, что эта деревенька в суровом корнуолльском стиле по-своему привлекательна, а у церкви имеется прекрасная нормандская башня.

— Там похоронен наш дедушка, — сказал Уильям, — и наш старший сводный брат, который был бы всего на несколько месяцев моложе меня, если бы остался в живых.

Я не ответил, поэтому он сказал мне резко:

— Ради Бога, Адриан, ну развеселись хоть чуть-чуть! Надеюсь, ты не собираешься и за чаем сидеть в мрачном молчании, а то мне будет ужасно неловко. Ну, встряхнись же немного, вот так, молодец. Терпеть не могу, когда у тебя плохое настроение.

— Прости. — Я вздохнул. — Но иногда жизнь кажется такой ужасной.

— А мне она кажется очень увлекательной, — сказал Уильям. — Не волнуйся, она не вечно будет казаться ужасной! Скоро она тебе опять понравится.

Мы подъехали к дому священника, привязали лошадей и направились к крыльцу. Когда мы подходили, передняя дверь открылась, и тоненькая, худенькая девушка лет двадцати с темными глазами, острым носом и умным ртом заулыбалась нам с порога.

— Добрый день, — сказала Элис Пенмар приятным контральто. — Как я рада видеть вас обоих! — И она посмотрела на меня тем пристальным, заинтересованным взглядом, который я запомнил и которого впоследствии боялся.

— Элис, — сказал Уильям, — позволь мне представить тебе моего брата, Адриана Парриша. Адриан — мисс Элис Пенмар.

— Здравствуй, — вежливо произнес я.

— Наконец-то! — воскликнула Элис. — Я все думала, когда же ты снизойдешь до светских визитов в окрестные дома. Честно говоря, даже начала сомневаться в твоем существовании! Приходя в Пенмаррик навестить Мариану или Маркуса, я никогда не вижу тебя даже краешком глаза. Не понимаю, почему ты прятался. Мне ты кажешься не только очень симпатичным, но даже приветливым — какое облегчение! Я боялась, что у тебя какой-нибудь страшный дефект, о котором никто из вежливости не говорит.

Я покраснел. На меня напала стеснительность. Я постарался улыбнуться.