Тина поспешно закрыла тетрадь, поскольку услышала шум у входной двери. Секретные тетради Ориола Фонтельеса были тайной, которой она не хотела делиться с Жорди сейчас, когда Жорди не делился с ней тайной своей неведомой возлюбленной. Это было ее временной местью, пока у нее не хватает мужества прямо сказать ему ты бесчестный человек, а при этом кичишься своей порядочностью.

– Ты что делаешь?

Притвориться глухой? Послать его к черту? Сказать ему Жорди, нам надо поговорить, я знаю, что у тебя есть любовница? Или сказать это ты вызываешь у меня кашель?

– Ничего особенного, разбираю бумаги. Хочу оставить все в полном порядке до моего возвращения.

– Ты правда не хочешь, чтобы я с тобой поехал?

– Правда.

– Позвони мне, как только тебе что-нибудь скажут.

Тина не ответила. Что она могла ему сказать? Что ей очень жаль, что он сам не предложил отправиться к врачу вместе; что она не хочет, чтобы он ехал с ней, поскольку между ними возникла слишком большая пропасть; что ей очень страшно отправляться к врачу одной; и что есть у нее такого, чего нет у меня? Кто она? Я ее знаю? А? В общем, лучше ей ехать к врачу одной и в одиночестве пытаться побороть свой страх.

Жорди вышел из комнаты, на ходу снимая куртку. Она знала, что как только она сядет в машину, чтобы отправиться на пару дней в Барселону, на обследование к гинекологу, Жорди сочтет себя свободным от всех уз и, не стесняясь, бросится в объятия своей таинственной возлюбленной. Она знала это, была в этом абсолютно убеждена. Но не могла этому помешать. В конце концов, она тоже в каком-то смысле обманула его, потому что по приезде в Барселону она не пошла навещать никаких родственников, а отправилась в контору по усыновлению в поисках родившейся в сорок четвертом году девочки, у которой фамилия могла быть Фонтельес, а мать звали Розой. Если только она родилась в Барселоне. Потеряв два часа на безуспешные поиски в огромном ворохе данных, она решила пойти по призрачному следу, на который навели ее тетради Ориола, где упоминался некий доктор Аранда, возможно специалист по туберкулезу, работавший, возможно, в туберкулезной больнице. Однако и здесь ее ждало разочарование: послушайте, сеньора, на что вы рассчитываете, какой-то врач, работавший в сороковые годы… И она ушла с поникшей головой, думая, что, может быть, и правда пора остановиться, кто заставляет ее вмешиваться в чужую жизнь, ведь я не историк, не детектив, не родственница участников событий; однако она понимала, что безнадежно вовлечена в эту историю уже хотя бы потому, что прочла тетради Ориола. Пока Тина размышляла обо всем этом, направляясь к выходу из больницы, из-за стойки вышла медсестра, сидевшая рядом с той, к кому она первоначально обратилась, и сказала, что на чердаке больницы лежат пакеты с регистрационными карточками, в свое время рассортированные и перевязанные бечевкой, их очень легко разобрать; и когда у Тины все руки уже были перепачканы серой пылью, скопившейся на хрупких, с легким запахом плесени бумажках, она обнаружила среди врачей, работавших с сорок второго по сорок девятый год, доктора Жозепа Аранду и поняла, что если записи в те годы велись более-менее аккуратно, то она сможет отыскать имена пациентов доктора. В списках поступивших в больницу в интересующие ее годы она нашла десятки женских имен, среди них несколько Роз, но возраст ни одной из них не подходил. Когда Тина уже начинала понимать, что бездарно теряет время, ей пришло в голову посмотреть личное дело доктора Аранды. Оказалось, что он служил также и в больнице Торакс в Фейшесе. С поистине евангельским упорством она взяла новый след, отдавая себе отчет в том, что во второй половине дня у нее номерок к врачу и ей надо подготовиться к визиту, а вечером – ужин с матерью, к которому надо готовиться гораздо более тщательно, чем к посещению врача. Через два часа она уже сидела в архиве больницы Торакс в Фейшесе и оторопело смотрела на четыре карточки женщин с детьми. Только одну из них звали Роза. Роза Дакс. Но у нее был сын, а не дочь. Еще один ложный след.

В семь часов уже темнело. Женщина, о появлении которой извещал ее хриплый кашель, сидела с ребенком на руках в пустынном помещении с высокими потолками. Вошла сестра Рената.

– У доктора Аранды очень много дел, он будет занят до самой ночи.

Ответа она не дождалась, потому что в этот момент женщина потеряла сознание, но, падая, инстинктивно прикрыла новорожденного руками. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит в огромном зале на кровати, отделенной от других кроватей чем-то вроде тканевой ширмы, и над ней склонилось юное лицо сестры Ренаты; словно сквозь сон, она услышала, как монашка говорит да, она проснулась, доктор. И снова погрузилась в беспамятство, не в силах даже спросить о своем ребенке. Она не слышала, как доктор Аранда, нахмурив лоб, говорит все очень скверно, не знаю, можно ли что-то сделать; почему она пришла так поздно?

Некому было объяснить ему, что, когда Роза сбежала из Торены, сделав все возможное, чтобы ее муж не смог ее отыскать, она не поехала ни к каким родственникам и даже не связалась с ними. Она поселилась в очень скромном пансионе на Пласета-де-ла-Фонт, в Побле-Сек, и там благополучно разрешилась от бремени с помощью повитухи, которую кто-то из пансиона срочно отыскал поблизости. Мальчик выглядел здоровым и крепким; она дала ему имя Жоан и зарегистрировала как сына матери-одиночки, Жоан Дакс. Потом она написала письмо Ориолу, в котором сообщала Ориол, считаю своей обязанностью известить тебя, что у тебя родилась дочь и что она здорова. Я никогда не привезу тебе дочь, потому что не хочу, чтобы она знала, что ее отец – фашист и трус. Не пытайся найти меня и не посылай никого на поиски: я не живу у твоей тетушки, мы с дочкой справимся со всем сами. Я больше не кашляю. Наверняка это ты вызывал у меня кашель. Прощай навсегда. И, кашляя, она поставила подпись под этим полным лжи посланием в надежде на то, что теперь уж Ориол точно ее не найдет. Тина подумала как это жестоко; но я, пожалуй, сделала бы то же самое. Возможно. Хотя не знаю. Если я не в силах сказать Жорди в лицо, что он сукин сын, что бы я сделала на месте Розы? Поскольку Роза не желала получать на почте деньги, которые наверняка ей посылал Ориол, она стала зарабатывать на жизнь, штопая носки, изготавливая налокотники и наколенники и пытаясь забыть о том, что когда-то была счастлива и думала, что мир прекрасен. Вот чего она не предвидела, так это усиление кашля и лихорадку, которая больше ее не покидала. Поэтому она потратила те немногие деньги, которые ей удалось скопить, на нескончаемое путешествие в Фейшес в надежде, что доктор Аранда проведет тщательное обследование и поможет ей поправить здоровье. Но вместо того, чтобы поправить ей здоровье, смертельно усталый доктор Аранда, который к тому времени уже много часов проработал без перерыва, нахмурил лоб и повторил да, все очень скверно. А почему она спрашивала обо мне?

– Она сказала, что была вашей пациенткой. Вы ее не помните?

– Как я могу помнить всех пациентов, которых… А что с ребенком?

Ребенок выглядел совсем неплохо, словно твердо вознамерился проигнорировать тот факт, что он сын отца-фашиста и больной матери, что оба его родителя приговорены к смерти и приговор скоро будет приведен в исполнение. Малыш Жоан унаследовал все самое хорошее от Ориола и Розы и сладко улыбался, посасывая большой палец.