— Локи вообще новый вид, — спешил поделиться Вася. — Хомо супер! Прикинь? Никто толком не знает, как и что, но родился Локи в секретном институте, где-то в Ютландии, а когда вырос, взял и ушел оттуда! Заставил всех этих мэнээсов служить себе! Прикинь? Росту он маленького…

— Как Гитлер, — ляпнул Антон.

— Точно, — хихикнул Вася и строго сказал: — Ты базар-то фильтруй!

Антон дурашливо откозырял, и Вожжеватов заулыбался с прежним энтузиазмом.

— Да все великие габаритами не блещут, — продолжал он болтать, — что Гитлер, что Сталин, что Мбуви, что этот… как его… ну, торт еще такой есть…

— Наполеон, — подсказал Антон.

— Во-во! Зато голова у Локи… Большая, лысая вся, и глаза… ужас, что за глаза! И еще он импотент. Ну, вообще никакого там секса с либидо! Прикинь? Мы-то только и думаем об этом, а у шефа — как отрезано! Это ж какие мечты у такого — без пола, без похоти! Вот чего он хочет? Нам этого не понять!

— А ты сам-то его видел?

— Да мы его каждый день видим! По СВ. А вчера вообще! Захожу в штаб, слышу — Локи приказ отдает по видеофону. Голос у него такой, на женский похож, только холодный, ледяной просто — меня аж в дрожь бросило! Что интересно, экран выключенный был, не видно шефа, а Мирон навытяжку стоял! Прикинь?!

По лестнице они поднялись к большим воротам дома-города и прошли в коридор Гагарина. Такое ощущение, подумал Антон, что идем внутри фюзеляжа огромного самолета. Круглые иллюминаторы в стенах лишь усиливали это впечатление.

Стажер прислушался к себе. Интересно… Страх покинул его, организм словно устал бояться. Не отпускало какое-то нервическое напряжение, но в том неопределенность виновата — что ему светит, он даже не догадывался. Побудешь тут спокойным…

Коридор Гагарина выводил в вестибюль Циолковского — своеобразную городскую площадь, занявшую весь низ Северной башни. К высокому потолку были подвешены решетчатые щиты стереосинерамного демонстратора, и представлялось, что крыши и вовсе нет — над головой проносились багровые облака, сталкиваясь с тяжелыми, свинцового цвета тучами, и сбивались в бурую мешанину. По периферии зала, между входами на эскалаторы и шахтами лифтов, теснились «объекты соцкультбыта» — пункты связи, парикмахерские-автоматы, туалеты-автоматы, буфеты-автоматы…

У открытой веранды кафе Вася с Антоном остановились. Половина столиков была занята исполнителями и вершителями. Лучеметы небрежно висели на спинках стульев, позы небрежны — оккупанты в захваченном «нас. пункте». Пурпуры пили, ели, гоготали, «базарили», ругались и даже пели. «Вив ла мор, вив ла гер! Вив ле сакре мерсенер!» — голосили в углу веранды, стуча кружками в такт. «Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen, — ревели их соседи, — S.A. marschiert mit ruhig festem Schritt!» Ну, правильно… Что же им еще петь?

— Ага! — сказал Вася довольно. — Он здесь! Пошли!

Они пошли. Кафе в рекордные сроки заплевывалось, зашаркивалось, забрасывалось окурками, оборачиваясь таверной с Тортуги или салуном в Абилине образца 1867 года, паршивой забегаловкой, куда благовоспитанным девицам вход заказан, а мужчины должны хорошо подумать, прежде чем посетить подобное заведение.

Вася Вожжеватов провел Антона к столику, за которым сидел Фелиппе Гереро. Белый комбинезон экс-директору шел и сидел хорошо. Мягкий обтягивающий воротничок скрывал цыплячью шею, а острые черты сухого лица приобретали даже некую породистость.

Вожжеватов щелкнул каблуками и обратился по-уставному:

— Вершитель третьего разряда Восемь! Разрешите представить Антона… м-м… (Антон хотел уже подсказать, но Василий и сам справился) Родина! Образования не имеет, постоянной работы — тоже! Но в киберах разбирается. Предан пурпурной идее! — отчеканил Вожжеватов (Гереро поморщился), — и желает послужить нашему делу!

Гереро перевел взгляд на Родина. Антон изучал лицо вершителя 3-8, или как его там… Слезящиеся старческие глаза с красными прожилками, набухшие вены на лбу, несбритая седая щетинка на щеке… Дед как дед. Не слишком старый — бывший директор моложе Йенсена лет на пятьдесят, но тот прыгает козлом, а этот выглядит старпером. Вахтером на пенсии, потерявшимся в этой жизни и прихваченным маразмом. Внукам его можно только посочувствовать. Хотя вряд ли они у него имеются, внуки…

— Ручаешься, Двадцать первый? — спросил Гереро, жуя окурок.

— Корефан мой! — Вася хлопнул Антона по плечу, и тот аж присел. Пластиковая броня только так называется — легкая. По-настоящему в ней пуд весу да еще мускульные усиления.

— С какими киберами вы имели дело, юноша? — Гереро говорил, глядя в стол, казенным голосом клерка из отдела кадров.

— Работал с СКС, — сказал Антон, — с домашними, с грузовыми…

— Эксплуатация?

— И ремонт. Профилактику делал, диагностику, настройку…

Гереро остановил его движением руки и крикнул в сторону:

— Тринадцатый!

Подлетел усатенький адьютантик в черном и блестящем, вытянулся во фрунт.

— Сбегай принеси пульт.

Тринадцатый сбегал и принес переносной пульт для связи с информаторием. Гереро вытащил квадратную карточку и сунул ее в прорезь, послал запрос. Вася весело подмигнул Антону. Тот с трудом улыбнулся. Он и до этого шел по лезвию бритвы, а сейчас закачался в неустойчивом равновесии…

— Антон Малкович… — прочел Гереро. — Код… Номер…

Вершитель равнодушно, не отрываясь от экрана, вынес решение:

— Вы зачислены в Производственную Группу. Пока — вершителем девятого разряда. Номер в разряде — Сто двадцать шесть. Служить будете под моим руководством… Вы можете идти, Двадцать первый.

Вася еще раз щелкнул каблуками, подмигнул Антону и ушел. Гереро помолчал, словно собираясь с силами, и выговорил:

— В техкуполе нам нужны провереннные люди. Поработаете в киберцентре… Послужите нашему делу, — усмехнулся он. — Жить будете там же, в казарме. Оформитесь на месте, сектор «В». Казарма в секторе «Г» — там вам покажут… Ступайте.

Антон неумело щелкнул каблуками.

Новенький спецкостюм из белого силикета с девятью тонкими нашивками на плече разил мышами. Антон убеждал себя, что никаких мышей, крыс и прочих грызунов на Марсе нет и быть не может, что карантинная служба умерщвляет все земное, от букашек-таракашек, жучков-паучков до последнего занюханного вируса. Не помогало. Впрочем, это ерунда. Сильнее физических были страдания моральные. Ох, как это тяжело, оказывается, вести бой на невидимом фронте! А вдруг кто увидит?! Что они подумают о нем? Ладно бы исполнителем стал! В конце концов, не у всех такая сильная и тренированная воля, как у Жилина. Не все так хорошо знают психофизиологию и психофизику, как Йенсен. Но он-то вершителем заделался, а им лишь по своей воле стать можно! Какой вывод сделают люди? Продался, скажут, стажер. Зад пурпурам лижет, ренегат, чтоб не обижали сильно… Ладно, хватит нудить. Как ни крути, как ни верти, но он — разведчик. Наблюдатель, как в одноименном сериале…