— Откуда ты знаешь, две здесь, десять в Ихтаре и ещё где-нибудь? Мне уже все равно я не прощу ему никогда!

— Мариэль, я узнал об этом от него самого, тогда он говорил со мной очень искренне, я никогда ещё не видел его таким, а вообще я удивляюсь тебе, как только дело касается тебя, ты перестаешь пользоваться своей силой и впадаешь в самые обыкновенные истерики. Ты же можешь понять, где правда, а где ложь, наверно то, что ты в душе не можешь ему сразу этого простить, мешает твоей силе раскрыть тебе глаза на вашу ситуацию. Я надеялся, что когда ты лично поедешь и поговоришь с Орландом, ты поймешь, как сильно он любит тебя, сама скажешь ему о том, как ты не можешь жить без него и вы договоритесь, но ты вернулась без ничего, а теперь все усложнилось ещё больше. Когда я ездил в Ихтар Орланд был именно таким, каким ты его любила. После этих его поступков, поверь, ему не хотелось жить, он поступал так опьяненный вином. Эти женщины, они завидуют тебе, потому что он любит только тебя, а их ни капли, просто с ними сработал животный инстинкт. Прощать или нет решать тебе, но подумай, станет ли тебе легче, если ты не простишь его и будешь до конца своих дней его проклинать. Будешь ли ты счастлива, Мариэль? Судьба дает тебе ещё несколько дней разобраться в себе. Ты хорошо его знаешь, он даже выдержал тот позор от твоей пощечины, а ведь для охийца это смертельная обида, для охийцев твой поступок чудовищно немыслимый, а Орланд даже глазом не моргнул. Вы погубите себя своими препираниями!

Больше Джон не трогал Мариэль, не заговаривал с ней на эту тему, старался оставить её наедине с собой. Они с ней почти не виделись в эти дни, Джон считал, что он сказал все что думал и теперь все зависит только от мудрости его сестры. А Мариэль внешне уже была спокойна, она подолгу гуляла в окрестностях поместья. Больше всего ей не хотелось думать о последней сцене с Орландом и о её причинах. В основном она вспоминала далёкое прошлое, свою жизнь до этого мира, свои мечты, затем свою первую встречу с седьмым лордом, его страшные превращения, мир теней в который она отправилась ради него, вспоминала своего сына — в такие моменты лицо её оживало. Касаясь ладонями шершавых стволов деревьев, Мариэль ощущала их тепло, идущую от деревьев миролюбивую энергию и слушала, о чём шепчутся засыпающие деревья, слушала беспокойный и прощальный гомон перелетных птиц. Окруженная со всех сторон природой на душе у неё становилось легче и светлей, надежда пробивалась в её сердце, как пробивалось осеннее солнце сквозь голые ветви деревьев. Прозрачное голубое небо, такое чистое и бескрайнее — окрыляло, а теплые солнечные лучи ласково согревали огорченное сердце. Эти несколько дней, которые показались для неё вечностью, прошли, и наступила дата свадьбы Нила, назначенная Ваасом.

— Почему я туда иду, сама не знаю? — тихо возмущалась Мариэль.

— Почему, почему, потому! Потому что этим ты выражаешь своё уважение охийскому правителю и его брату. Они вроде не чужие нам теперь, Мариэль, они наши друзья, почти родственники! — воспитательным тоном произнес Джон. — О, боже, Мариэль! Ты что собралась это надеть? Ты же не на похороны идешь, а на свадьбу. Немедленно выбрось это, и где ты только взяла это платье?!! — он открыл сундук и, порывшись в нём, достал другое из золотистого шелка. — Одень это, не забывай кто ты! Азаронская королева должна блистать, что бы ни творилось у неё на душе!

— И когда это ты стал таким убежденным франтом, Джон? Я тебя не узнаю, — проворчала Мариэль и всё-таки послушно надела предложенное братом платье, изысканные драгоценности, уложила свои красивые волосы, но корону надевать не стала, как Джон не возмущался.

— Это уже будет слишком! На мне и так килограмм золота и драгоценных камней. Сегодня я не официальное лицо, а просто гость, добрый друг, отстань от меня, Джон. Боже, как мне не хочется туда идти!

Вопреки своему желанию остаться Мариэль в назначенный час отправилась с Джоном на праздник.

Казалось, благородные охийцы и не покидали Охан, на этом пиру, который давал Ваас в честь брата, их было столько же, как и на предыдущем празднике, нехватало только дивийцев и хатов. А так всё то же скопление знатных охийцев, метушня слуг, ржание лошадей, звуки музыки.

Первый лорд с удовольствием встречал прибывших гостей, по-братски обнимая Джона. Правда, он немного сконфуженно улыбнулся, глядя на Мариэль. Она удивленно подняла брови, вопросительно взглянув на него своими синими глазами.

— Видишь ли, Мариэль, сегодня будет не только свадьба Нила, но и новые помолвки, расторжение неугодных браков. Я всё-таки решился разорвать свой брак ради моих будущих детей. Сегодня так же и седьмой лорд должен будет вынести своё решение, потому что остальные лорды настаивают на этом и я в принципе тоже. Это должно будет произойти после обручения Нила и праздничного пира, я и Орланд выступим перед охийской знатью. Орланд конечно всегда плевал на мнение других людей, но его обязывает его положение и титул, да и подрастающий наследник Ихтара должен перенять от отца хорошую репутацию.

— Ты же уже говорил мне об этом, зачем снова повторяешь? — резко спросила Мариэль.

Ваас пожал плечами и удивленно посмотрел на Джона, тот только беспомощно развёл руками.

«Никто, ни одна живая душа не должна заметить, что меня это волнует и расстраивает. Пускай все думают, что я даже рада этому расторжению. Азаронская королева не станет лить слёзы перед охийской знатью!», — думала про себя Мариэль.

Она мило отвечала на приветствия, шествуя с гордо поднятой головой. Теперь, когда она стала королевой, не каждый благородный охиец решался пригласить её на танец. Не было уже рядом Нила, который мог танцевать только с ней весь вечер, Ваас был слишком занят предстоящей церемонией, поэтому Мариэль принимала только редкие приглашения лордов и сегодня танцевала с притворной радостью. Она старалась не замечать мелькающую то тут и там фигуру Орланда, который совершенно не обращал на неё никакого внимания, даже головы не поворачивал в её направлении когда, иногда танцуя в паре с другой, он находился совсем рядом с ней. Можно было протянуть руку и коснуться его, но седьмой лорд ни разу не взглянул на неё. Так прошел час, за ним другой и ни одного взгляда между ними, ни одного жеста, ни одного случайно брошенного слова, стена между ними достигла своей предельной величины и прочности.

Обладая своим редким даром, в последнее время у Мариэль ещё и развился очень чуткий и острый слух. Стоя спиной к одной собравшейся компании, среди которой был Орланд, на довольно большом расстоянии, она услышала, как одна молодая охийка низким грудным голосом интересовалась его замком, расспрашивала о его путешествии, а он доброжелательно, своим бархатным баритоном отвечал на все её кокетливые вопросы. Мариэль даже слышала, как он улыбался ей.

Ноги сами понесли её прочь. Проходя, мимо отдыхающих престарелых охийских дам, Мариэль случайно услышала в свой адрес очень резкие слова:

— Наконец, молодой лорд Орланд избавится от этой азаронской выскочки, от этой ведьмы. Она принесла ему одни несчастья! Не зря наши предки заключали браки только между охийцами. Если бы меня спрашивали, я бы отговорила первого лорда заключать союз с азаронцами. Скорей бы седьмой лорд выбрал себе в невесты достойную девушку из благородной семьи, — проговорила скрипучим голосом одна из них.