— А вот и результат от вчерашних событий… Черт побери! — процедил он сквозь зубы обреченно, потрепав побелевшую прядь рукой.

За первоначальным удивлением тут же приплелось и искреннее огорчение. Да и понятно — ведь седые волосы на голове как желтые листья на деревьях. И то и другое — предвестники надвигающейся осени.

Совершенно невозможно передать все те мысли Федора Александровича, которые наполняли его буйную побелевшую голову, но можно с определенностью заявить, что через некоторое время он пришел к утешительному выводу: поседевшие волосы — это сущая ерунда, рано или поздно, но явление неотвратимое. Все могло закончиться и более печальным исходом. Стресс он и есть стресс. Он как молния в человеческом организме. Если даже ничего и не заденет, то уж бесследно, будьте уверены, не пройдет.

Приложив ладонь в область груди, он с тревогой прислушался к сердечной мелодии, но никаких отклонений обнаружить не смог. Сердце билось все также мощно и методично.

На работу Кружков решил не ходить. После этакой кошмарной передряги требовался хоть какой-то маломальский отдых и уход за потрепанным организмом. Впрочем, на сегодняшнем партийном собрании он был должен возглавить редакционную комиссию. Но, все остальное к черту, здоровье, безусловно, дороже. Ничего, незаменимых на свете не бывает, пусть и ему замену подыщут. Начальников на заводе в последнее время развелось как жирных червей на навозной куче. Пусть попашут и другие, не переломятся.

На расспросы крайне удивленной недоверчивой супруги пришлось сослаться на ночные кошмары. Тут уж не до фантазий. Пусть думает что угодно, но других объяснений у него не нашлось.

Позвонив к себе и в партком и предупредив, что чувствует себя неважно и, по всей вероятности на работе до конца дня не появится, Кружков принялся шаг за шагом вспоминать и пытаться анализировать вчерашнюю ситуацию. Да, все складывалось как нельзя удачно, все было на мази, и вдруг… Он так до конца и не понял, что же на самом деле произошло… и куда подевалась обалденная незнакомка. Но больнее всего мучили несбывшиеся ожидания, а в ушах так и застряли ее самые последние слова…

Тяжко вздохнув, он решительно набрал номер телефона администратора гостиницы и попытался выяснить насчет жильца из номера шестьсот шестьдесят шесть. Но, к его великому удивлению, голос, очень смахивающий на волнующий голос прекрасной Филомены, ответил, что номера под таким номером в их списке не значится и что последний номер на указанном этаже шестьсот пятьдесят четвертый. После чего раздался щелчок и в трубке послышался мерзкий смех той самой… вчерашней старухи. Федор Александрович нервно вздрогнул и тут же почувствовал, как поседевшие волосы у него на голове ожили и дружно зашевелились. С подобной, с позволения сказать, безобразной выходкой ему пришлось в жизни столкнуться впервые…

Да, совершенно очевидно, что с такой безобразной выходкой и Николаю Семеновичу Лужину пришлось в жизни столкнуться впервые. Но здесь уж совсем иная история. И начало этой истории имело место с того самого безобиднейшего момента, когда Николай Семенович, ощущая приличную тяжесть в левом кармане от увесистого свертка, благополучно разломив фальшивую кладку из нарисованного кирпича, приоткрыл главную дверь своего тайного хранилища и привычно нажал на выключатель.

Ярко вспыхнувший свет произвел на него эффект разорвавшейся бомбы, выхватив незнакомое черное пятно в противоположном конце помещения. Вздрогнув от неожиданности, Лужин просто остолбенел, потому что в следующий же момент пятно вдруг пошевелилось. Это была большущая черная птица величиною с грача.

Он вытаращил глаза, разглядывая нежданного гостя, и облизал вмиг пересохшие губы. «Что за хренотень?.. Не зря перед самым входом в подвал какой-то здоровенный черный котище под ногами прошмыгнул. Вот тебе и не верь после этого в разные там приметы…»

Как в закрытое помещение проникла эта пернатая тварь, естественно, было загадкой. У Николая Семеновича тут же тревожно застонало внутри, рождая прескверно отчаянный вопрос: вот так фокус! Неужели здесь кто-то уже побывал?

— А ну, как ты сюда попала? — прошипел он злобно, пытаясь рукой незаметно дотянуться до стоящей у стены швабры.

И только он нащупал ее черенок, как что-то неожиданно замычало и заворочалось справа от него. Он резко дернул на звук головой, и… сердце его совершенно обмерло, душа побежала в пятки, а лицо от испуга ужасно побелело. На его стуле возле стола барахтался какой-то рыжий мальчонка с красным галстуком на шее и кляпом во рту. Руки и ноги мальчишки были обмотаны тонкой веревкой, а сам он в районе груди был накрепко привязан к спинке стула. Привлекая внимание Лужина, парень пытался шевелиться и что-то говорить, но из-за тряпки, торчащей у него во рту, вырывались лишь неясные мычания. А большие испуганные глаза молили о помощи.

«Боже мой! А это еще что за напасть?!»

По прошествии первоначального шока сердечный молот Николая Семеновича вдруг подпрыгнул, очертя голову, кинулся вниз и что есть силы забарабанил, а мысли бешеными скачками помчались вдогонку за ним.

«Несомненно, здесь кто-то уже побывал! Все! Труба дело!.. Малец продаст, разболтает! Все труды к черту, напрасны! Тайны больше нет… милиция… расспросы… протокол… Нет!!!»

Лужин почувствовал страшную слабость с позывами тошноты и чуть было не плюхнулся на пол, но тут парень опять замычал, и Николай Семенович одеревеневшими пальцами еле вытащил кляп у него изо рта.

«Нет, этого никак нельзя допустить!»

— Ой, дяденька, большущее спасибо вам. А теперь развяжите меня поскорей! — жалобно запищал мальчишка.

— Да погоди спасибкоться-то. Ты кто хоть? Ты как здесь оказался? — Лужин опасливо оглянулся и непослушными губами произнес: — Слышь, парень! Тебя кто так… попутал… то есть запутал… ну, в общем, так окрутил?..

И тут он почувствовал, что сильно вспотел и что по спине от лопаток к пояснице побежала струйка воды.

— А черт его, дяденька, знает, — протараторил басовито мальчуган. — Ну что вы приклеились к стене-то, помогите же мне, пожалуйста!..

— Ты это брось, не чертыхайся, не вырос еще черта-то вспоминать, говори толком, как сюда попал.

И тут же, глядя на ноги мальчишки, отметил: «Ни фига себе, сандальки у пацана! Побольше, чем мои ботинки… Ну и лапа, ну и ножища!»

— Да что вы, дяденька, привязались с расспросами-то, откуда же мне знать, ведь тьма непроглядная была. И здесь у вас не светлое поле и даже не крыша дома, а подвал темный… и таинственный… — закончил он тихим голосом. — Если не развяжете, я тогда сейчас кричать начну, — и он широко открыл рот и стал шумно вбирать воздух.

— Ты это брось, чего орать-то, я, что ли, тебя сюда засадил, — забурчал Лужин, развязывая мальчишку. — Ничего таинственного… Подвал, как подвал, я просто хочу узнать… а ты, чудак, сразу на горло берешь… Конечно, сейчас развяжу… Родители уж поди волнуются. Ты где хоть, мальчик, живешь-то, близко или далеко отсюда? А?

— В том-то и дело, дяденька, что очень далеко, — печально вздохнул мальчишка, разминая затекшие руки.